Книга Доктор для следователя, страница 2 – Алиса Север

– Пей, оклемаешься. Трактир-то твой теперь, хозяйка. С завтрашнего дня вставать надо, дела решать. А то мужики тут все разнесут, ораву свою поить некому.

Она ушла, оставив меня наедине с дымом лучины, ноющей болью в затылке и чудовищной реальностью происходящего.

Я отставила кружку. Пахло брагой. Отвратительно.

Медленно, превозмогая протестующие мышцы, я поднялась и, держась за стену, доплелась до темного оконца, затянутого пузырем. В слабом отражении угадывались черты – большие, испуганные глаза на бледном, совсем юном лице, обрамленном темными, выбившимися из-под платка прядями.

Это было не мое лицо. Но теперь оно было моим.

– Ну что ж, Марья, – прошептала я этому незнакомому отражению своим новым, чужим голосом. – Похоже, у нас смена специализации. Была гинекологом, стала трактирщицей. Посмотрим, что из этого выйдет.

Я стояла, держась за подоконник, и смотрела в свое новое отражение. Испуганная девочка с большими глазами. «Марья». Имени более несчастного и забитого я не слышала даже в своих гинекологических кабинетах, куда приходили жены алкоголиков и вечные жертвы.

Нет, милая, так дело не пойдет, – холодно констатировал мой внутренний голос, тот самый, что за десять лет работы научился не дрогнуть перед самыми душераздирающими историями. Паника – роскошь, которую мы не можем себе позволить. Включай голову, Погребенкина. Ситуация – клинический случай, только неизвестной этиологии. Нужна диагностика.

Я глубоко вдохнула. Пахло дымом, немытым телом и тоской. От этого запаха становилось душно.

«Трактир твой теперь, хозяйка», – сказала Акулина.

Значит, это не просто комната. Это – актив. И, судя по всему, единственный источник выживания в этом, с позволения сказать, теле.

Сделав еще одно усилие, я оттолкнулась от стены и медленно, как старуха, сделала первый шаг. Ноги подкашивались, но держали. Тело было слабым, но целым. Сотрясение, вероятно. Посттравматическая астения. Лечение: покой и полноценное питание. Оба пункта в текущих условиях выглядели как издевательство.

Я осмотрела помещение. Низкая бревенчатая горница, наспех прибранная. В углу – деревянная кровать с грубой постелью, на которой я и лежала. Стол, пара табуретов. На полках – немного посуды. Ничего лишнего. Никаких признаков «хозяйки». Ни сундука с добром, ни даже смены белья. Бедность, прошибающая до костей.

Дверь скрипнула. Я инстинктивно выпрямила спину, пытаясь придать лицу хоть какое-то подобие уверенности. Вошла Акулина, неся миску с чем-то дымящимся.

– Вот, хлебай, – протянула она. – Щи. С постным маслом. Больше пока не на что.

Я взяла миску. Еда пахла скудно, но для пустого желудка – как нектар. Пока я ела, Акулина уселась на табурет и принялась меня разглядывать.

– И что ж ты теперь будешь делать-то, сирота? – спросила она, и в ее голосе я уловила не столько сочувствие, сколько любопытство. Деревенское телевидение в действии.

Я отложила пустую миску. Голод утолила, но сил не прибавилось.

– Что положено хозяйке трактира, – ответила я, стараясь, чтобы мой новый, противно-тонкий голос звучал тверже. – Вести дела.

Акулина фыркнула.

– Какие уж там дела. Степан-то кое-как держался, а ты… Ты и говорить-то с мужиками боялась. Они тебя в два счета съедят. Уж кто-кто, а я знаю. Лучше бы замуж поскорее, пока молоденькая. Вон, Фрол-кузнец вдовец, присматривается.