Книга И всюду слышен шепот Тьмы, страница 13 – Джой Моен

Честно признаваясь самой себе, девушка страшилась и вправду оказаться сумасшедшей. Что, если это действительно так, что, если смешивать магию крови и теней было худшей из идей, и теперь она обречена навеки бороться с самой собой? Уж лучше бы ей и вовсе не рождаться. Мысль, от которой чувство вины пробудилось вновь и острой иглой ужалило нутро. Скорее всего, ее упекли бы в лечебницу для душевнобольных, где девушка мучительно медленно сходила бы с ума, пока тени окончательно не затянули бы ее в то жуткое место.

– Тебе нехорошо? Ты как-то побледнела, детка. Потерпи немного, мы почти на месте. А завтра сможешь поехать на своем велосипеде, свежий воздух пойдет тебе на пользу.

Моник кивнула, крепко сжимая руку отца. Делая первый шаг из транспорта, Зоэ-Моник Гобей показалось, что она попала в иную эпоху, словно завеса прошлого тщательно скрывала уголок этой земли от мира, вступившего в новую эру. Она и подумать не могла, что когда-нибудь сможет лицезреть картинки из историй и легенд воочию. Кажется, сейчас из-за поворота плавно вынырнут кельты в длинных рясах и уведут девушку за собой гипнотической процессией для участия в каком-нибудь таинственном ритуале.

Территория лицея была окружена неприступными каменными стенами, высокие кованые ворота разинули огромный зев, приглашая войти, что и делали быстрым шагом ученики, укрываясь сумками и капюшонами плащей от внезапно начавшегося дождя.

– Не стой под дождем, детка, беги скорее в здание. Стой, учебники забыла! – крикнул Эгон, выскакивая под дождь, он протянул кожаную сумку через плечо в руки дочери, которая, никак не отреагировав, завороженно, словно лишь она слышала зов старого здания, двинулась к лицею. Мужчина подумал, что это хороший знак, и, бросив последний взгляд на дочь, скрылся за дверью тронувшегося транспорта.

Главный и единственный смешанный лицей Плогоннека напоминал скорее несколько объединенных церквей, поставленных друг к другу в виде буквы П; основной вход выделялся, будто его пристроили позже. Километры некогда белого камня, покрытого разводами дождя и грязью, тянулись по обе стороны, завершаясь башнями со шпилями, подпирающими пасмурное небо. Входные арки были усеяны искусной лепниной, а в нишах над ними взирали свысока на всех прибывших лики святых. В пыльных окнах за коваными узорами решеток проскальзывали снующие силуэты учителей и их подопечных, Моник вдруг очнулась как ото сна: в первый день лучше не опаздывать.

Она понятия не имела куда идти, но предположила, что после каникул всех должны будут собрать в большом зале для обсуждения дальнейших планов и целей, наставлений на будущее. Проходя под аркой, Моник подняла голову и, несмотря на холодные редкие капли, попадающие в глаза и рот, рассмотрела барельеф с изображением Серафима шестикрылого, чьи глазницы плакали водой небес. Если бы девушка верила в Господа, то решила бы, что ангел безмолвно предупреждал ее о чем-то, но о чем?

Множество коридоров, дверей и лестниц сбивали с толку, как и гомон семенящих учеников, стремящихся как можно скорее поделиться друг с другом новостями, успевшими произойти за долгое лето. Моник озиралась по сторонам в попытке определить, в какую сторону нужно идти, но толпа, в которую можно было бы нырнуть и незаметно проплыть по течению, казалось, рассредоточилась по всему периметру лицея.