Книга И всюду слышен шепот Тьмы, страница 30 – Джой Моен

– Все верно, мисс Леони. Однако все это мне бы хотелось услышать от самой Зоэ-Моник.

Мужчина, подставив стул поближе к себе, опустился на него и сложил локти на спинку, не переставая улыбаться. Моник почувствовала, как взгляды собравшихся в клубе словно прожигали дыры на теле и лице. Закусив уголок нижней губы, она поднялась с места, сжав перед собой в руках чехол гитары.

– Стесняешься. Я понимаю. Но знаешь что, в нашем клубе совсем необязательно говорить словами, все нужное за тебя нам скажет музыка. Мне бы хотелось послушать, если ты не против. Хм-м-м, Югетт, начни, пожалуйста, Жака Оффенбаха «Орфей в аду»^[23]. Если эта оперетта тебе не знакома, то просто подыграй ребятам так, как возжелает сердце. Здесь мы говорим исключительно на языке любви к музыке, дорогая.

Моник Гобей медленно расчехлила гитару, наблюдая за тем, как одна из близнецов, подминая подол пышного платья, присела за пианино. Сначала мелодия полилась рекой, звуки пианино дополнили гитара, флейта, заревели скрипки. Когда голос подали контрабас и губная гармошка, песня разом переменилась, напоминая резвый канкан, раззадоривая студентов.

Леони, поддерживая мелодию, прошла вдоль рядов, скрипка из ее рук грозилась упорхнуть, так быстро смычок танцевал по утонченному инструменту. Не смея усидеть на месте, большинство музыкантов встали, наслаждаясь получившейся симфонией. Медленно выдохнув, прислушиваясь к вибрации внутри, разносившей ноты вместе с движением крови по венам, Моник погладила гитару кончиками пальцев, будто этим жестом спрашивая разрешения.

Когда инструмент дал утвердительный ответ, музыка дополнилась еще одной гитарой, привнося в комичность произведения лирику. Девушка закрыла глаза, позволив себе полностью раствориться в волшебной гармонии голосов, рождаемой умелыми пальцами, совершенно не замечая, что гитара, которую она держала на одном колене, начала сиять ярче самого небесного светила, окутывая светом не только силуэт Зоэ-Моник, но и каждого, слившегося в унисон с оркестром существа.

Лишь месье Тибо был внимательнее других, с разинутым ртом следя за увеличением ореола золотистого сияния, пока оно не захлестнуло и мужчину, щедро наделив опьяняющей негой. То, что сейчас чувствовала Моник Гобей, приумножилось в сердцах всех остальных. Она бы заметила явление собственного дара, открыв глаза в нужный момент, но не сделала этого до окончания мелодии, и только раздавшиеся внезапно аплодисменты пробудили ее от забвения.

– Браво, браво, друзья! C’est magnifique^[24]! Зоэ-Моник, ты просто обязана принять участие в конкурсе вместе с нами! Можешь выступать одна или с кем-то из труппы, но ты не можешь отказаться!

Не скрывая улыбки, глядя в лучезарные лица учеников, громко хлопающих друг другу, Моник вторила им, ощущая, как все же приятно быть самой собой. Месье Тибо блестел, как начищенный пятак, от пота и радости, выплескивающейся через край, и эти эмоции вселяли уверенность в Зоэ-Моник Гобей. Она даже всерьез задумалась над тем, чтобы поучаствовать в каком бы то ни было конкурсе, но сначала требовалось обговорить этот шаг с родителями и найти союзницу в лице одной из подруг. Только лишь вампир, покоривший сердце Арлетт, сверлил девушку напряженным взглядом карих глаз, полуобернувшись, по-прежнему сохраняя сосредоточенное выражение лица, хоть ладони его и соприкасались в одобрительных хлопках, поддерживая всеобщий восторг.