Книга Кровь для мотылька, страница 110 – Джой Моен

Юдит вдруг подумала, что гостья скорее напоминает отца – тот же миндалевидный разрез глаз, аккуратный округлый кончик носа, пухлые, естественно алые губы, а вот ее кровная сестра унаследовала изящную красоту матери, поблекшую от долгого пребывания в клане и того, что пришлось вынести. Она не смогла вспомнить имя несчастной, но четко помнила ее образ; неудивительно, ведь время обладает умением стирать жизнь в воспоминаниях, словно волны – рисунки на песке.

Слегка вьющиеся волосы придавали мягкость острым скулам и подбородку девушки, укорачивая длинную шею, тонкий курносый нос с глубокой носогубной складкой плавно перетекали в манящие губы. Когда ее только привезли, еще совсем малышку, Маргит взглянула из-под тяжелых век на нее, напуганную до полусмерти, и сказала: «Ты станешь настоящей красоткой, когда чуть-чуть подрастешь, помяни мое слово, дитя».

Юдит тогда, испытав толику ревности, посмела оспорить высказывание подруги, но втайне была согласна.

«В ее карих глазах еще полыхал огонь, даже после того, как они навеки изменились, приобретя оттенок киновари», – подумала одновременно с Юдит Этелька, вздрагивая от нахлынувших воспоминаний.

«Зоэ, некогда это милейшее создание звали Зоэ», – пронеслось в голове Ханны. Хоть ведьма не могла видеть сейчас Элайн, чтобы сравнить внешний облик, но сила земли подсказывала, что сестры думают о запечатанной на устах ведьм мрачной тайне. Никто, ни одна живая душа не должна узнать, скольким количеством крови вымощена дорога к процветанию клана. Дойди эти сведения до владыки вампиров, и все их существование будет стерто с лица земли.

Маргит же, беззастенчиво разглядывая Элайн, находила множество мельчайших общих черт с Зоэ. Как же она не опознала сразу, ведь схожесть очевидна! Не позволила она себе и испытывать жалость к сестре гостьи, ведь тогда это означало бы сожаление о достигнутом, обесценивание всех трудов, а главное, страданий Зоэ. Она до сих пор помнила каждое нанесенное на тщедушное тельце ребенка увечье, каждую влитую в нее инъекцию, каждый ритуал. А потом, как песчинка, давно омытая соленой водой и унесенная вглубь пучин, сестра Элайн затерялась втуне.

– Ну же, дитя, не думай, чувствуй силу своей магии!

Молодая ведьма кивнула, закрыла глаза, пытаясь уловить движение магии, отпустить дребезжащее волнение, сосредотачивая все свои чувства не на раздражающем сознание физическом неудобстве, а на принятии нового для своего тела состоянии, чтобы обрести гармонию.

Она едва уловила, как алая капля щекотно скатилась с пальца, грозясь упасть на пол, открыла глаза и про себя велела той превратиться в тонкий острый стержень, на конце которого красовались три золотых лепестка. Уже в воздухе поймав украшение, продемонстрировала ожидавшим результата ведьмам. Шпилька была не идентична, слаба, но по форме, размеру и очертаниям походила на подлинник. По залу прокатились одобрительные хлопки, однако от Элайн не укрылось, что в лицах ведьм угадывался проблеск тревоги.

– Ты большая умница, дитя! Продолжай тренироваться, и тогда первый узел не заставит себя долго ждать, но не спеши, чем больше тратишь крови, тем меньше у тебя сил. Если что, мы рядом, можешь, не боясь, задавать вопросы, – похвалила девушку Маргит, направляясь к столу, где еще недавно ковен готовил снадобья. Копия украшения распалась, мгновенно впитавшись через поры.