Книга Узы Белого Лотоса, страница 130 – Адела Кэтчер

Они боялись за Сун Чана, но его реакция на возвращение сестры спустя восемь лет неизвестности поразила. Он уронил свой рабочий планшет, увидев ее, потому что дрожь его рук стала совсем хаотичной, но потом улыбнулся и сказал лишь «сестра», прежде чем Сун Цин бросилась к нему. На шум из комнаты вышел Сун Бэй. Цай Ян только вцепился пальцами в рукав Ло Кая, когда увидел, как мальчик, поняв, что происходит, закрыл лицо руками и расплакался.

Ло Кай за сегодняшний день видел слишком много слез. Пусть это и слезы счастья, от них в сердце все равно больно.

– Тетя, я знал, что ты вернешься, – говорит Сун Бэй, обнимая и Сун Цин, и Сун Чана. – Мы ждали тебя.

Сун Цин что-то бессвязно отвечает, но ничего невозможно понять, потому что она плачет и плачет, не в силах остановиться. Ее впалые щеки блестят от слез, которые она даже не стирает, потому что тут же скатываются новые.

Цай Ян рядом судорожно выдыхает и отворачивает голову. Заметив это, Ло Кай не выдерживает. Он встает ближе и осторожно, но крепко сжимает пальцами его плечо. Он холодный; Ло Кай чувствует твердые, напряженные мышцы под своей ладонью. Ему хочется увидеть улыбку Цай Яна: открытую, яркую, способную озарить светом самые темные уголки чужой души.

– Цай Ян…

Цай Ян не отвечает, но Ло Кай чувствует, как он чуть расслабляется.

– Все хорошо.

* * *

Все это кажется миражом. Город. Люди. Автомобили и их шум. Запахи, которых так много, что кружится голова. Все такое яркое, большое, не похожее на то, что окружало ее все это долгое время.

Сун Цин все ждет, когда мираж рассыплется, а этот удивительный сон прервется, ускользнет, как песок сквозь пальцы. Но этого не происходит. Ее любимый брат, теплый, живой, обнимает ее весь вечер. Ей так нравится смотреть в его лицо, гладить его по отросшим волосам, держать за руку. Племянник, их замечательный А-Бэй, уже такой взрослый, что она едва узнала в его чертах крошечного ребенка, который сидел на ее коленях, которого она таскала на руках. Она не может поверить в то, что происходит. Ей страшно пошевелиться, чтобы не спугнуть это прекрасное в своей реалистичности наваждение, но она не может не обнимать своих близких, не касаться их снова и снова, пока ей еще это позволено.

Она не верила с самого начала. Ни когда поздней ночью почувствовала, как кто-то зажал ей рот ладонью, когда она спала под навесом из бамбука и ветвей, прижав к груди руку с заветным браслетом, ни когда впервые за целую вечность услышала звучание родного языка:

– Ни звука, госпожа Сун. Ни единого слова. Мы договорились?

Ей казалось, что она ослышалась. Кто это? Неужели боги решили подбросить ей еще одно испытание, более изощренное, чем те, что уже были?

Чьи-то руки подхватили ее, и в темноте она не могла ничего разглядеть, пока ее несли и несли куда-то. Когда кожи коснулась ткань, в которую ее закутали, она даже не поняла, что это. Так давно у нее не было ничего, кроме клочков одежды, что она берегла, как самое дорогое, и постоянно чинила подручными средствами, не в силах даже представить, как будет ходить почти обнаженной, как другие женщины.

Фа Цаймина она услышала позже, когда, казалось, прошло много-много времени темноты и единственного ощущения – рук под ее телом и прохладного ветра, касавшегося босых ног. Она узнала его по голосу.