Книга Узы Белого Лотоса, страница 99 – Адела Кэтчер

– Я не хочу заставлять тебя, – честно отвечает Ло Кай и слышит, как Цай Ян резко выдыхает рядом.

– Ты не заставляешь. Просто… это эгоизм, наверное.

– Эгоизм?

Цай Ян кивает, когда Ло Кай поворачивает к нему голову, но в ответ не смотрит.

– Ты слишком добр ко мне, Ло Кай. Ко мне очень давно так никто не относился, кроме семьи, которую я потерял по своей же вине. Как сказала однажды мать Мао Янлин и Мао Линя, все проблемы из-за того, что я не умею вовремя закрывать свой рот. – Он горько усмехается. Дождь вокруг постепенно превращается в ливень – поверхность реки утыкана струями воды, как подушка – иголками. – И я просто… не хочу, чтобы и ты…

– Нет, – четко произносит Ло Кай, только после понимая, что перебил его. – Я так не скажу и не подумаю.

Цай Ян смотрит на него. Зонта на них обоих не хватает, и он ровно посередине, так что и у Цай Яна, и у Ло Кая постепенно намокают руки и волосы с противоположных сторон.

– Ты так в этом уверен. А что, если я скажу тебе, что это из-за меня погиб отец Мао Линя и Мао Янлин? Что Сун Цин поехала в Таиланд, потому что не могла избавиться от чувства, что это на ней лежат смерти ее собственного отца, директора Мао и одного из воспитанников? А на самом деле это я не смог вовремя отступить, – сузив глаза, спрашивает Цай Ян.

– Цай Ян…

– Помнишь, как на прошлой неделе в Камакуре? Не всегда нужно нырнуть или прыгнуть, иногда достаточно просто остановиться, – продолжает Цай Ян. Он перестает улыбаться и замедляет шаг настолько, что они оба почти останавливаются. – Мои близкие страдали из-за того, что я не мог что-то принять. И я больше не позволю страдать А-Бэю.

– Он счастлив с тобой, – возражает Ло Кай тихо. Он так сжимает ручку зонта, что та скрипит под его пальцами.

– Он был бы куда счастливее с дядей и тетей. Но Сун Цин мертва. А у меня до сих пор не хватает духу сказать ему об этом. Как не хватает духу сказать тебе, что я вовсе не такой, как ты думаешь, – заканчивает Цай Ян и опускает голову. Намокшие с одной стороны волосы липнут к его щеке черными разводами, делая его кожу еще бледнее, до прозрачности.

– Сун Цин пропала без вести, Цай Ян. И в этом нет твоей вины. Или ты считаешь себя виноватым в том, что тогда случилось стихийное бедствие? – спрашивает Ло Кай, протягивая руку вперед, чтобы получше укрыть его зонтом.

Вокруг ревет вода. Ни ветра, ни какого-либо движения, только бесконечные потоки воды: с неба, в воздухе, в реке рядом. Туман исчезает, но серый цвет остается. Все окрашивается в него, так как ни зеленых гор, ни белых росчерков водопада не видно. Лишь вода и темные глаза напротив с таким же свинцовым отчаянием в глубине.

– Сун Цин сейчас встряхнула бы меня так, что челюсть набок бы съехала, – говорит Цай Ян. – Она как-то сказала, что я несу вину как знамя. Только в этом чувстве нет ничего подобного. Оно просто… есть. И нет смысла жалеть. И врать тоже. Только не А-Бэю. Прошло уже восемь лет.

Ло Кай даже не пытается остановить себя, потому что понимает, что это бессмысленно. Он протягивает свободную руку и берет Цай Яна за плечо.

– Ты сдаешься?

– Я принимаю правду, – отвечает Цай Ян, и Ло Кай своими пальцами чувствует, как напрягается его тело.

– Ты можешь сказать Сун Бэю правду. И он ее уже знает, – говорит Ло Кай, повышая голос, чтобы Цай Ян слышал его за шумом ливня. – Но не говори ему, что она мертва.