Книга Солнцестояние, страница 105 – Кэтрин Болфинч, Александра Нокс, Юлия Мухина, и др.

Лютая вернулась, неся с собой десяток бутыльков и ничего не объясняя, принялась посыпать Ладу их содержимым, а следом и вовсе начала и ходить вокруг, шепча свои странные наговоры. Лада чихнула, когда очередной летучий порошок попал ей в нос.

– Дура все-таки! – выпалила Лютая, сдаваясь. – Кто в такой день такие слова говорит? Ты зачем от сердца своего отказалась? Что я папаньке твоему скажу?

– Да я же несерьезно… ну просто от обиды…

Лютая, ничего не ответив, снова ушла в свою каморку, а Лада крикнула ей в спину, боясь ответа:

– Так, выходит, я теперь что, бессердечная?

– Не выходит, – буркнула в ответ вернувшаяся ведунья, – надо сделать, чтобы не вышло.

Лада села на краешек ведьминого кресла и уронила лицо в ладони, собираясь умыться слезами и затопить ими все вокруг, но вдруг поняла, что слезы не идут, горечь не рождается, боли нет. Осмелев, она подняла голову и осмотрелась по сторонам. Как же ей было сейчас хорошо, хоть и страшно, но все равно так хорошо.

– А, ну и пусть, – сказала она ведунье, – пусть его не будет, я, получается, теперь свободная.

– Не получается, – снова не согласилась с ней бабка.

– А что так? Ну нет и нет сердца, я же сама жива. Теперь пойду куда хочу, делать буду что хочу, и никто, никакая любовь мне не указ.

– Так и славно ты придумала, девонька, все сошлось так ладненько. Аккурат к осеннему Круглому дню сердце твое будет уже не вернуть, а на зимний тебя и схороним. Папанькиных работников только жалко, мерзлую землю под могилу, чай, не сподручно ковырять.

– Как это схороните? – Побледнела Лада.

– А как обычно, положим на глаза монетки медные аль серебряные, если папанька расщедрится, на шею тонкую повяжем бусы рябиновые, чтобы было чем стражникам Смородиновым оплатить, и отправим тебя через Калинов мост в царство духов.

– Смородиновым… – снова повторила за старухой Лада.

– А ты что думала? Ляпнешь лишь бы и ничего тебе не будет? В Круглый-то день… Сегодня даже простые, как ты, могут свои желания нашептать и исполнить, да только боги понимают их так, как им выгодно, и отобрать могут взамен то, чего им пожелается. Поэтому и слушают они чутко в этот день, что люд шепчет, о чем просит. А ты, дура, даже работы им не дала желание свое перевернуть, сердце заберите, вот вам на подносике, – передразнила ее Лютая, а потом вдруг замерла, не моргая, отчего ее старческие мутные глаза сделались похожими на рыбьи. – А это что, – отрешенно сказала она, смотря на Ладины руки, лежащие на коленях.

Девушка подняла ладони и покрутила ими, лишь сейчас заметив, что на правой руке у нее появился странный знак вроде буквицы А.

Лютая все так же ошарашенно подошла ближе и крепко схватила Ладину ладонь.

– Больно, – попыталась вырвать руку девушка, но Лютая, не похожая на себя, с какой-то маской безумия на лице лишь еще крепче сжала пальцы. Только теперь вместо тревоги и злости на ее лице как будто была написана радость.

– У Велеса, в сумрачной Нави, сердце твое. Это его знак, – наконец выдала старуха, и Лада убедилась, что ей не показалось и ведунья и правда была чем-то обрадована.

– А зачем оно самому Велесу? – Не поверила Лада. Но, будто в подтверждение, как только она произнесла имя великого бога, сама собой загорелась ладонь и перед глазами промелькнул сумрачный, еле различимый образ человека, стоявшего перед ней.