Книга Солнцестояние, страница 48 – Кэтрин Болфинч, Александра Нокс, Юлия Мухина, и др.

Видана с любопытством рассматривала часть тела, которой приписывается в небылицах столько чувств. Хищная усмешка разрезала невинной красоты лицо, обнажив белые зубы, которые тотчас же вонзились в плоть. Губы и подбородок окрасились алым цветом, а во рту появился острый привкус металла. Видана не обратила на него внимания, продолжая с небывалым усердием отрывать кусок за куском.

Небольшая полянка с гнилым деревом наполнилась чавкающими звуками и сладковатым запахом крови. Никто в здравом уме не узнал бы дочь старосты в заляпанном грязью платье, со спутанными волосами и звериными повадками.

Со стороны леса вдруг раздался шорох. Видана резко повернула голову, но встретила только пустоту. Однако измазанный в крови рот все равно приоткрылся, и из горла вылетел нечеловеческий, жуткий смех.

Bre Petrunko – BLVCK COBRV, Benz Boyz, MATANYA

Казалось, сама земля дрожала от топота босых ног. Звезды раскинулись по чернеющему небу, а ветви деревьев замерли, чтобы ветром случайным не сбить ритм.

Ночь вышла бы тихой. Если бы не празднество. Да и нечисть уж вышла на волю.

Утробный голос отдавался эхом в лесной чаще, перемешивался с потрескиванием древесины в костре, сливаясь в монотонную песнь. Одинокая ведьма водила хоровод вокруг огня, пламя которого отплясывало вместе с ней. Белое платье ее вымазалось в крови, что стекала по лицу и рукам, каплями падала прямо на землю, превращая почву в кровавую грязь.

Волосы, словно змеи, подпрыгивали в такт каждому обороту, каждому движению. Некогда красивое, молодое лицо теперь изрезала гримаса нечисти. Не было в этой девице более ничего человеческого.

Видана ею была. Дочка деревенского старосты, пропавшая чуть больше года назад, в ночь казни колдуна. Решили тогда, что нечисть ее уволокла, как плату за смерть мальчишки. Вот только она сама ушла. И беса в себя пустила.

Пуще прежнего застучали босые ноги по земле, перемешивая кровь и грязь. И камни попадались на ее пути, и сосновые иглы, но она не замечала этого. Шипела, скалилась, поднимала руки к небу, а пламя плясало вместе с ее тенью, словно жених и невеста на деревенской свадьбе.

Не забредал сюда ни один охотник, не заходил сюда ни один человек. Самая гуща леса. Место нечистой силы. Место, куда даже боги не обращали свой взор.

Ноги заплетались от усталости, словно их связал веревкой сам черт и вот-вот кинет с камнем в озеро, но ведьма продолжала свой хоровод. Она плясала как одержимая. Она исполняла чужую волю. И никто не смог бы ей помешать.

И пока на самой границе леса молодежь сходила с ума от веселья, в гуще лесной, средь берез и сосен, бесилась ведьма. Свистела и завывала, как голодный волк. Это была ее ночь. Самая короткая, а оттого самая желанная.

Огонь зашипел. Голос стал громче. Пламя почти хватало за лодыжки и тонкое платьице. Жар заставлял бледные щеки гореть и покрываться румянцем. Черные волосы растрепались. Глаза девичьи закатились… и все замерло.

Ведьма застыла на один короткий миг, затряслась в лихорадке и рухнула наземь. А кострище словно сошло с ума, как осьминог протягивает свои щупальца, так и огонь протянул свои языки, цепляясь за тонкую фигурку. Миг, и тело поглотил жар. Свежий воздух прорезал яркий запах сгоревшей плоти. И прокатился по всему лесу жуткий, заливистый смех. Казалось, звучал он из самого царства мертвых.