Книга Солнцестояние, страница 63 – Кэтрин Болфинч, Александра Нокс, Юлия Мухина, и др.

– На-а-астя. – Леся словно шептала ей на ухо. – Ты никуда от нас не убежишь. Не в такую ночь, даже не старайся спрятаться.

Лес словно был настроен против них. То и дело под ноги попадались корни, тропа исчезала, появлялась снова, и Настя могла поклясться – вела обратно, туда, откуда они только что пришли. Женя молчала, не выпуская ее ладонь. Ничего больше не просила, просто шла.

И очередной шаг вместо непроглядной глуши внезапно вывел их на ярко освещенную лунным светом поляну. Большую, просторную, с деревом посередине – деревом, к которому, как поняла похолодевшая Настя, был привязан Леша. На его руках и ногах яркими пятнами выделялись разноцветные ленты, голову венчал венок, и это было даже по-своему красиво – но все портило то, каким смертельно бледным он был.

Женя до боли стиснула ее руку, кажется протыкая ногтями кожу. На них сосредоточились взгляды всех присутствующих, здесь было примерно десять существ, которые выглядели людьми. Вот только сейчас под лунным светом в них не было видно ничего человеческого.

– Вы вовремя, – заметил один из них, выглядящий как парень лет двадцати. Протянул руку. – Проходите. Вы достойны места в первых рядах.

Настя промолчала, не двигаясь с места и удерживая дернувшуюся было Женю.

– Не бойтесь, – к ним шагнула навья, выглядящая как девушка с необычайно длинными светлыми волосами и абсолютно белыми глазами. – Идите к нам. Все будет хорошо.

Настя огляделась. Бежать сейчас не было смысла, и пока никто, кажется, не собирался убивать их на месте. Она снова посмотрела на Лешу и послушно последовала за навьей, которая кивнула им на поваленное бревно.

– Что вы собираетесь делать с ним?

– Увидите.

Женя рядом была непривычно тихой. Она смотрела на брата, кажется даже не понимая, что все еще слишком сильно впивается в руку Насти: боль, конечно, помогала не сойти с ума в этом продолжающемся кошмаре, но та все равно осторожно отстранила ее руку.

Глаза Леши были закрыты.

Навьи тем временем затянули какую-то песню, взялись за руки, сцепляя хоровод вокруг дерева, вот только спинами к нему. Пение началось тихо, становясь громче, голоса набирали силу, пока Настя не зажала уши ладонями, стараясь спасти отчаянно грозящую лопнуть голову.

Женя же, смотрящая стеклянным взглядом на представление, поднялась, медленной, неуверенной походкой двинулась к ним и влилась в хоровод так, словно всегда там была.

Сейчас был хороший момент для побега, но песня даже сквозь зажатые уши придавливала к месту, и Настя могла лишь смотреть.

Смотреть, как в какой-то момент Женя оказывается прижата к дереву рядом с братом тем самым заговорившим с ней парнем.

Смотреть, как тот скалится, как все его тело приобретает звериные черты.

Смотреть, как он вгрызается в ее горло, одновременно с этим насквозь пробивая ладонью живот, – и как та безжизненной куклой обвисает. Рыжие волосы совсем краснеют от крови, а Настя блюет на землю, согнувшись.

Песня замирает. Несколько навьев, обмакнув руки в кровь Жени, рисуют узоры на Леше под взглядами других.

Про Настю как будто бы забыли. Она, не в силах отвести взгляда от тела подруги, осторожно поднимается на ноги и пятится, едва не упав.

Надо бежать.

Леша шевелится, поднимая голову, их взгляды пересекаются. Настя не знает, откуда у нее появляются силы, но она разворачивается и бежит, снова ныряя во мрак леса.