Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 54 – Аля Кружинина

Ну теперь хоть Мишкиной поддержке стало ясно, за что меня надо ненавидеть. Донимать меня из-за того, что я в очередной раз с ним разошлась, было странно и неудобно – это же личное дело каждого, кого любить, кого нет. А тут такой поворот – я предала класс! Тут уж я становилась всеобщим личным врагом и поэтому не заслуживала прощения. Можно сказать, я им даже помогла в чем-то. Расставила точки над i, показала им, так сказать, свою сущность.

Теперь их жизнь стала интереснее и насыщеннее – они встречали меня после школы и провожали домой, выкрикивая всякие гадости. Они прятали мою одежду в гардеробе, запирали меня в туалете, пулялись жеваными бумажными пульками. И много еще чего рождали их воспаленные умы, требующие мести за предательство. Мишке уже даже участвовать в этом не приходилось. Механизм уничтожения был запущен, причем мной самой. Он просто наблюдал со стороны и только изредка мог сыграть на публику, сказав к всеобщему удовольствию что-то вроде: «Ну что, Аля, ты все еще любишь меня?» или «Может ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?» Остальные хохотали и скандировали: «Целуй! Целуй!» А он смотрел, закусив нижнюю губу, мне в глаза, потом на мои губы, а потом разворачивался и просто уходил. Я никогда не убегала, хотя мне было страшно. Но убежать – это показать всем, что я струсила и проиграла.

И что удивительно, несмотря на нашу изнурительную войну, Мишка продолжал все это время общаться с моей мамой. Проходя мимо нашего дома и видя, что она выгуливает Тимура, он, если было время, присоединялся к ней поболтать. Я надеялась, что в их разговорах меня не было. Ведь я не рассказывала дома о том, что происходит со мной в школе. Мама знала только, что мы снова поссорились, но больше она ничего не должна была знать. Я ненавидела жаловаться. А Мишка? Уверена, он тоже не рассказывал – не делиться же ему успехами в этой победоносной войне над маминой дочкой. Да и как бы это выглядело: «Матушка, я устроил охоту на вашу дочь! Не прогоните же вы меня?» То, что мама, зная о нашей ссоре, продолжала с ним болтать, расстраивало меня немного, но, в конце концов, это было ее дело. Главное, она не задавала лишних вопросов о наших отношениях. Ведь мы не говорили о личном.

Как часто они встречались на улице, понятия не имею, но однажды мы встретились с Мишкой у нас дома. Был уже поздний вечер, я готовилась лечь спать и уже надела пижаму, когда вдруг раздался звонок в дверь. Можно было подумать, что это сестра вернулась, но у нее был ключ. Мама побежала открывать, чтобы звонок не повторился и не разбудил папу – он всегда ложился рано. Через секунду к нам в квартиру ввалился Мишка. Я успела спрятаться в комнате – встречаться с ним не хотелось – и теперь сквозь приоткрытую дверь слушала его хриплое бурчание. Из-за папы они говорили очень тихо. Мишка снова напился. Бубнил, что ехал от друзей, с которыми выпил, и сейчас не может пойти домой, потому что дома дедушка почувствует, что от него пахнет, и будет злиться. Такой маленький, несчастный пьяный Мишка, попавший в беду! Как же не спасти его! И мама пожалела его, повела чистить зубы и пить крепкий чай с лимоном. Она совсем не ругала его, не была с ним строга, только наставляла легонько и читала лекцию о вреде алкоголя, который может разрушить карьеру будущей звезды футбола. А я тихо сидела в комнате и слушала. Слушала и бесилась! Меня возмущала естественность, с которой все это происходило – как будто не было ничего странного в этой ситуации, как будто все так и должно быть! Сразу вспомнилось, как еще совсем недавно я сама ухаживала за ним после дождя и как нам было хорошо. А сейчас мама помогает ему прийти в себя. Ему, моему врагу и тому, с кем я никак не могла окончательно расстаться. Вот навязался он на нашу голову!