Книга Самая высшая власть, страница 22 – Анюта Соколова

– Почти, – Никос распахивает дверь в смежную комнату.

– Бр-р, – ёжится Алан, осматривая нависающий над кроватью тёмно-синий балдахин и чернильного цвета толстый ковёр на полу. – После всего услышанного я понимаю, что лишних средств у вас нет, но не до такой же степени!

– Алонио предпочитал работать в своём кабинете при храме. Домой приходил уже ближе к ночи. Господин Эрол, мне нужно заняться своими прямыми обязанностями. Могу я оставить вас с госпожой Шеус? Осматривайте что хотите, – Никос обводит широкий полукруг. – Как закончите, позвоните. Шестнадцать – сорок семь – триста сорок два. Прямой личный номер.

Алан кивает, и мы остаёмся одни.

– Если нас так легко сюда пустили, значит, ничего интересного мы не найдём, – озвучивает мою мысль Алан. – Ладно, с чего-то надо начинать. Госпожа Шеус, а госпожа Шеус? Ты посмотрела на особняк магическим зрением?

– Везде только божественный белый и коричневый бытовой. Следы бытовой энергии в прихожей совсем слабые, это может быть курьер, доставщик или сотрудник Служсвязи.

– Или госпожа Милея, о которой нам пока ничего не известно.

Я ставлю барьер от прослушивания:

– Алан, я тут подумала. Ладно, скверна в ауре не видна. Демоны хитры, коварны и так далее. Допустим, Всевышний терпел одержимого понтифика, поскольку сражается за каждую заблудшую душу. Но почему свободно прошёл в храм убийца?

– Тоже ломаю голову, – признаётся он. – Считается, что храмы надёжно защищены от всякого зла.

– От всякого зла, – повторяю я. – Но если злодей искренне верит, что поступает так во благо?

Алан замирает и пристально смотрит на меня. Взгляд ошарашенный и сосредоточенный одновременно. Какие же красивые у него глаза! Словно бирюзовое море солнечным утром.

– Что ты сказала, Лин?

– Шеус.

– Да, да, да. Что ты сказала?

– Когда человек убеждён, что благая цель искупает зло, может ли он обмануть самого Всевышнего?

– Получается, да, – заключает Алан. – Ты умница, Лин! Недаром Кай так тобой гордится.

Последняя фраза лишняя. Напоминает о том, что он видит во мне дочь лучшего друга. С досады хочется что-нибудь пнуть, например, резную ножку кресла в виде когтистой звериной лапы. Но тогда я точно подтвержу мнение о себе как о маленькой девочке. Убираю барьер и приступаю к осмотру.

Обычно комната говорит о хозяине красноречивее самого человека, только не на этот раз. Спальня небольшая или кажется таковой из-за огромной кровати посередине. Атласное стёганое покрывало спадает до пола, на нём, как и на балдахине, ни пылинки: мощное и совсем свежее заклинание Порядка. Судя по отпечатку ауры, накладывал сам Алонио. Он же позаботился, чтобы самоочищались плотные портьеры с ламбрекенами, а ковёр успевает слизнуть пыль с моих туфель за ту минуту, пока я обхожу кровать.

Покрывало я без стеснения снимаю. Шёлковое постельное бельё тёмно-синее, в тон балдахину, под подушками пусто, старинный пружинный матрас привинчен к кроватной раме. Ничего не спрячешь, однако я тщательно исследую раму: нет ли потайного ящика? Справа и слева от изголовья бронзовые светильники с витыми шнурами выключателей, под ними две пустые прикроватные тумбочки. В левой распечатанная упаковка влажных салфеток, в правой стопка чистых носовых платков. На подставке красуется Священный Завет в золотом окладе с драгоценными камнями. Алан листает книгу и показывает мне слипшиеся страницы: