Книга Самая высшая власть, страница 27 – Анюта Соколова

– Госпожа Шеус – сильный маг, – вмешивается Алан. – И много лет работала следователем в Вéрзэ.

На месте Никоса я усомнилась бы. Никакой уровень магии не позволяет прыгнуть выше головы, а годы службы дают лишь опыт. Но патер слишком потрясён и буквально падает на стул.

– Никос, – проникновенно начинает Алан, – давайте начистоту. Вы кого-то подозреваете? Из ваших коллег?

– Да, – еле слышно выдыхает патер. – Брата Керина.

– Вашего секретаря-бухгалтера?

Обречённый кивок:

– Это ужасно, Эрол. Но позавчера я случайно услышал обрывок разговора. Алонио обвинил брата Керина в пособничестве Бездне.

– Значит, сам Алонио был уверен, что служит Всевышнему, – Алан бросает выразительный взгляд на меня. – Что конкретно вы слышали?

– Речь шла о храме Семи Стихий. Что-то о сегодняшнем утре, срыве плана и вине брата Керина. Подслушивать дурно, я поспешил обозначить своё присутствие.

– Какой план имелся в виду?

– Не знаю. Алонио не делился со мной своими планами вплоть до той минуты, когда требовалось сделать нечто конкретное.

– Вы – помощник понтифика, его доверенное лицо, правая рука. И не были в курсе его планов?

– Алонио никому не доверял. Он любил внезапность. Нагрянуть с проверкой, найти недочёты, устроить выволочку. Чем меньше посвящённых, тем сильнее эффект неожиданности.

– И вас проверял? – удивляется Алан.

– Всех.

– Известен ли вам пароль от личного визора Алонио?

– Издеваетесь? Он никого не пускал за своё рабочее место, а пароль менял каждый день. Брат Керин ещё посмеивался, мол, однажды сам забудет и что тогда? Указания и необходимые документы Алонио присылал нам по связи.

– Нетипичное поведение для благочестивого патера.

– Алонио считал: доверчивость ведёт к злоупотреблениям, а снисходительность – к вседозволенности. Постоянно повторял, что добро должно быть с кулаками.

– Мой учитель тоже любит эту поговорку, – морщится Алан. – Но от служителя Всевышнего всё-таки ждёшь милосердия и веры в людей. М-м-м… госпожа Шеус, что ты делаешь?

– Накладываю стазис, – откликаюсь я. – У Милеи наверняка есть родные и друзья, которые захотят с ней попрощаться.

– Есть, – глухо подтверждает Никос. – Родители в Ниго́ре и старшая сестра в Оли́зе. Последний год они находились в ссоре и не общались, но я, разумеется, их извещу.

– Покойная не похожа на вздорную особу, – замечает Алан. – Конечно, я сужу по внешности и могу ошибаться.

– Семья Милеи не одобряла её связи с мужчиной на четыреста лет старше, который к тому же не скрывал, что не собирается вступать в брак. Ссоры происходили только на этой почве: у Милеи был покладистый характер. Она во всём соглашалась с Алонио.

– А он её любил?

Простой вопрос вызывает долгую паузу.

– Мне трудно судить. Алонио неоднократно заявлял, что вся его любовь отдана Всевышнему. Женщины занимали в жизни понтифика очень незначительное место.

– Женщины? – цепляется Алан. – Были и другие, кроме Милеи?

– Всевышний, как вы верно подметили, не требует от нас воздержания, – смешок Никоса рваный, нервный. – До Милеи у Алонио около трёхсот лет жила другая духовная дочь, Лиáра. Но вряд ли Лиара прикончила понтифика в приступе ревности: они расстались мирно.

– Расстались до Милеи или из-за неё?

– Из-за. Только не подумайте, Эрол, никакого скандала или чего-либо подобного.

– Я пока вообще стараюсь не думать, – медленно тянет Алан. – До того как соберёшь факты, это бессмысленное и даже вредное занятие. Вы позволите нам осмотреть спальню госпожи?