Книга Самая высшая власть, страница 29 – Анюта Соколова

– Можно.

– Ты любил мою маму?

Он шумно выдыхает.

– Ожидал чего угодно, только не этого… Нет, Лин. Нельзя полюбить за день. Наверное, я мог бы влюбиться: мне всегда нравились девушки со стальным стержнем внутри. Но вмешался твой папа, и весьма решительно. Кай… он такой же, как ты: хладнокровный, уравновешенный, целеустремлённый, к тому же великолепный профессионал. У меня не было шансов.

Горящие уши я остужаю силой природника. Алан правда обо мне такого высокого мнения?!

– А если честно, – он опускает взгляд, – тогда я и не был готов к серьёзным отношениям. Кай без лишних разговоров обручился с твоей мамой в тот же день. Большее, на что хватило бы меня, – предложить жить вместе. Так что правильно Ани выбрала твоего отца.

Алан встряхивается и меняет тон:

– Ну что, навестим нашего патера?

– Заходите, – раздаётся из-за двери.

Комната помощника понтифика разительно отличается от тоскливых спален Алонио и Милеи. Она в светло-бежевых тонах и обставлена современной мебелью. Стол завален бумагами, кровать заправлена небрежно, из дверцы встроенного шкафа торчит край мантии, на подоконнике цветут кактусы. Стена над столом увешена снимками молодой пары и двух очаровательных девчушек.

– Это мои родители и младшие сёстры, – чуть смущённо поясняет Никос.

– Отрадно видеть, что хоть что-то в этом доме не напоминает музей, – замечает Алан.

– Я сделал ремонт на собственные средства. Алонио не возражал… но и не одобрял. Патер должен заботиться о душе, а не о быте. Только после Академии мне слишком хотелось уюта.

Алан с интересом вглядывается в снимки:

– Ваши сёстры – двойняшки?

– Близнецы. Редкое и почти забытое отклонение. Маме предлагали вмешаться ещё на ранней стадии беременности, но они с отцом решили, что не хотят противится воле Всевышнего. Присаживайтесь, мне осталось дописать последнее сообщение.

Я выбираю стул у окна. Один кактус с краю, совсем маленький и чахлый, сразу начинает жаловаться. Искушение подпитать его энергией столь велико, что я уступаю. Всё равно патер не заметит воздействия: это же не магия в привычном смысле слова. Кактус на глазах оживает и выпускает крошечный бутон.

– Никос, объясните мне странность, – Алан садится на другой стул у шкафа. – Мы находимся в доме уже час, а ни брат Люсен, ни брат Керин не выглянули хотя бы из простого человеческого любопытства.

– Брат Люсен выходит из своей комнаты лишь в ванную и уборную, поесть ему приносит… приносила Милея. А брат Керин работает в кабинете при храме вместе с Алонио. Сегодня он ушёл без пяти девять, вернуться должен около шести, – Никос отрывается от экрана визора и хищно усмехается. – И я ему ещё ничего не говорил. Скандал будет не таким громким, если я предъявлю Собранию убийцу.

– Вы так уверены в его виновности?

– Он мерзкий тип, – убеждённо заявляет Никос. – Самовлюблённый и скользкий. Из тех патеров, которых нельзя подпускать к пастве на полёт пульсара.

– Почему же Алонио его терпел?

– Надо признать, в своей области Керин хорош. Может за полчаса составить любую смету с точностью до монетки.

– А скажите мне, Никос, – Алан скрещивает руки на груди, – предположим, Алонио задумал бы некий сложный план. Не совсем подобающий патеру. Идущий вразрез с заветами Всевышнего, попросту – преступный. К кому обратился бы понтифик: к вам или своему секретарю?