Книга Хозяйка молодильных яблок, страница 75 – Иви Тару

Милава покачала головой. Нет. Только сейчас она вдруг осознала, что про родичей со стороны матери ничего не знает. Не говорили в их семье об этом. Даже когда матушки не стало, отец ни разу не вспомнил о них. Ведь должны у матери быть какие-то родичи, даже если родители умерли. Сестры, братья, хоть кто-то. Нет. Да и мать никогда про свою семью не говорила. Вот у отца, Будивоя, вуй со стрыем и дети их жили кто где, по разным селениям Семидольским. Порой в гости заезжали или сам Будивой к ним ездил, несколько раз дочерей брал. Милава хоть и плохо, но помнила эту долгую дорогу, незнакомые места, избы, такие же, как в Прибытково, но всё ж чуть иные. Людей, шумные застолья, гуляния, песни и пляски. Кажется, то свадьба кого-то из родичей была. Но всё это отцово, а вот у матушки никого не было. Сирота. Так она говорила, и голос её при этом звучал глухо, глаза тускнели, складка у рта резче делалась. Милаву такие изменения лица у матери пугали, и она приучилась не спрашивать, не бередить душу её вопросами. А потом уж и поздно стало, и узнать не у кого, откуда мать в Прибытково явилась, где Будивой её увидел, почему решил в жены взять.

Да нет, отец матушку любил. Красивая она была, но не яркой красой, что ярко горит и быстро отцветает, а спокойной, чистой, что до старости на лице хранится. Вот как у Нельги, например. Хоть и видно, что не молода жрица, а на лицо смотреть и любоваться можно, и чем дольше смотришь, тем красивее оно в твоих глазах делается. С матушкой так же было. Милава порой смотрела, как работает мать над вышивкой, и глаз от лица её оторвать не могла, оно светилось и с каждым стежком всё прекраснее делалось.

– Слышала ль ты что Йяге? – спросила Нельга так, словно про соседа на дальних выселках. Милава уставилась на неё и нерешительно кивнула. – А что слышала? Что ворует детей и в печь сует? Потом косточки обгладывает?

– Это все знают, – робко улыбнулась девушка. – Живёт в лесу, в избушке на курьих ногах, на частоколе черепа, и в глазницах уголья горят.

Нельга покивала головой, улыбнулась.

– Страшные сказки, чтоб дети без спроса из дома не уходили. А ведь когда-то Йягинь в деревнях с почетом встречали, в лучшем доме селили, пирогами и медовухой угощали.

– Йягинь? Их разве много было?

– Йяга одна, а Йягинь, дочерей её, много. Ходили они по Белу свету, искали сирот, таких, что совсем-совсем без родных остались. У кого ни близких, ни дальних родичей нет, и кого община отдать готова была.

– Йяге сами детей отдавали? – ахнула Милава, представив, какой то был ужас. – На съедение?

Нельга хотела усмехнуться, но губы непроизвольно в тонкую ниточку сжались.

– Вот все вы, люди, готовы верить во что угодно, только не в правду. Потому что правда горька и неудобна, а лжа красива и приятна. Забирали сироток дочери Йяги на воспитание, выкармливали, пестовали, учили. Девочки становились жрицами при святилище богини-матери, древней, как сам мир. Из мальчиков воины вырастали, такие, что не было им равных на земле. Защищали они свою землю и земли тех, кто богиню о помощи просил. Один витязь Йогинич ста богатырей стоил. Так что люди сироток богине с радостью отдавали, потому что такие поселения у богини особой милостью пользовались. А бывало, что и дети, уже взрослыми, в родные места возвращались и силой и умениями своими людям служили.