Книга Хозяйка молодильных яблок, страница 78 – Иви Тару

Ну, нет так нет. Будивой хороший человек, не крикливый, не гневливый. Гостинцы им всегда привозил, правда, матери редко угодить мог, то шёлка не те привёз, то жемчуга не такие крупные. Но обычно на упрёки жены просто отмалчивался, но сейчас его молчание Елесе тревожным казалось.

Резкий голос Велезары донёсся до них через отворённые настежь окна. Утро только началось, но девки-чернавки уже носились по двору с вёдрами и кадушками.

– Ох, ленивые! – разорялась она. – Где вода для омовения? Да не из колодца, скудоумные! Нагреть надобно, что ж, мне ледяной водой лицо умывать?

Велезара посмотрела на Елесю и Будивоя, застывших на пороге.

– Явилась? – усмехнулась она. – Вольно же тебе по ночам неизвестно где и с кем время коротать. Ну, а ты? – она перевела взгляд на мужа. – Чего пришёл? Сказано ведь, ждать на постоялом дворе…

– Ты, жена, вижу, совсем страх потеряла, – каким-то не своим голосом произнёс Будивой. – Ты пошто Чубарку живодёрам свела? По какому такому праву?

Вот тут Велезара удивилась, да так, что соболиные брови её вверх полезли.

– Каков! Что слышу, муж мой? Ты спрашиваешь, по какому праву? Разве не жена я тебе, разве не могу делами нашими общими управлять? Эту старую клячу давно надо было из хозяйства убрать, мешала и место в конюшне занимала.

– Да, запустил я тебя, – кивнул Будивой, – не хотел сор из избы выносить. Думал, услышат соседи, как я тебя уму-разуму учу, тебе ж потом стыдно будет. Но вижу, пришла пора. – И он вытащил из-за пояса свёрнутый змеей кнут. – Давно ты мою ласку выпрашивала, на вот, получай.

Елеся отшатнулась в сторону, не думала, что отец до такого дойти может. Видно, правда, не осталось у него больше терпения. Он ведь никогда и пальцем из них никого не тронул, даже когда было за что.

– Давай! – Велезара сверкнула злыми глазами. – Пусть доченька поглядит, какой ты добрый батюшка, что жену почём зря лупит! Ну, ударь меня! Ударь. Только до крови! Чтоб все видели.

Елеся схватила Будивоя за руку.

– Не надо, не надо, – зашептала, – она же Беляну князю пристроила. Накажут тебя, вот увидишь. Наговорит на тебя всякого.

Будивой посмотрел на жену, на кнут в своей руке, плюнул и повернулся уходить.

– Домой еду, – сказал он, не оборачиваясь. – А ты уж сама тут, как хочешь. Прощай.

– Можно я с тобой? – Елеся схватила его за руку. – Не хочу тут оставаться, – понизила она голос. – Матушка с каждым днём всё злее и злее. Забери меня.

– Елеся, не смей! – крикнула Велезара и встала на пороге светёлки, преграждая путь. – Вот ни одного сундука не дам увезти. Останешься голая-босая, так и знай.

Елеся откинула косу за спину и повернулась к ней спиной. Ну и пусть! Без нарядов жить можно, вот без любви не получится. Они вышли, Будивой отвязал конька от коновязи.

– Садись, дочка, – кивнул он на повозку. – Поедем. Есть у нас чем дома заняться.

Велезара посмотрела в окно, чуть скривилась. Ладно, пусть едут. Мешать только тут будут. Потом она с ними разберётся: и с мужем, что посмел ей кнутом угрожать, и с Елеськой. Назло выдаст её за старого и страшного. Пусть лиха хлебнет.

***

Ехать на чубарой лошадке оказалось приятно, она не брыкалась, не лягалась, ход имела ровный. Хоть и без седла, но терпимо. Чтоб не скучать, Стрижак с ней беседу вёл. Рассказывал про дела свои, про то, как мила его сердцу одна девица, что яблоки растит и дивных птиц вышивает. Ему казалось, что лошадь его даже слушает. И то диво, как так сделалось, что одежда его суха и чиста враз стала? Ворожба чья-то, знать бы ещё чья. Обдумывая всё это, он доверился лошади, что шла по лесу, сама себе путь выбирала.