Книга Без ума от истребителя, страница 17 – Али Хейзелвуд

Да.

Я так и сделаю.

Вот прямо сейчас.

— Как новенький, — говорю я, не встречаясь с ним взглядом. Голос дрожит. Рана затягивается на глазах, а я мчусь к раковине, чтобы смыть кровь с ладоней, но, открыв воду, я невольно смотрю на струю, словно на своего врага, потому что было бы настоящим расточительством смыть эту бесценную…

Это по-настоящему ужасная идея, но мой большой и указательный пальцы уже во рту, облизанные дочиста, прежде чем я даже осознаю это. Вкус крови, пусть всего несколько жалких капель, пробуждает моё вялое, спящее тело так, как галлонам плазмы и не снилось. Тепло разливается и пронзает мои нервные окончания. Я ощущаю характерный зуд, как клыки удлиняясь, пробиваются сквозь дёсны, и мне приходится так крепко вцепиться в край раковины, что про гарантийный взнос можно забыть.

В этот момент Лазло подходит ко мне.

— Сразу полегчало, — говорит он. — Спасибо.

Прежде чем повернуться, я упрашиваю свои клыки втянуться. Обещаю им много крепких шеек, которые можно будет укусить, и очень скоро, если они будут послушны.

— Рада помочь. — Я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к нему. — Займусь-ка я готовкой. Макароны с сыром тебя устроят? Ещё я купила тебе сменную одежду, она в том бумажном пакете.

— Ты согрелась немного, — бормочет он, констатируя факт, а затем тыльной стороной ладони касается моей щеки. Словно пытается проверить костяшками пальцев непривычный румянец.

Я сглатываю.

— Ага.

— Это хорошо. — Он не спешит убирать руку. Когда он наконец её опускает, его губы изгибаются вниз, будто он разочарован тем, что больше не касается меня. — Твой организм усвоил немного витамина B12.

— Похоже на то. — Я пытаюсь изобразить самую торжествующую улыбку и принимаюсь хлопотать по кухне, облегчённо выдыхая, когда он уходит одеваться.

Квартира сдавалась с мебелью, только поэтому у меня есть хоть какая-то кухонная утварь. К сожалению, к тому моменту, как Лазло возвращается в новой и до неприличия идущей ему одежде, плита выглядит так, словно на ней только что прошла рейв-вечеринка.

— Этель, ты наверняка хороша в других вещах, — говорит он с теплотой в голосе. Он перехватывает управление кастрюлей так легко, что я всё ещё не понимаю, как это случилось, когда десять минут спустя мы уже сидим за столом, а перед нами дымятся тарелки.

Да быть того не может, чтобы наши сородичи делали нечто подобное. Разделяли трапезу вместе, то есть. Вежливо беседовали. Или хотя бы просто не пытались убить друг друга. Эх, был бы у меня групповой чат, чтобы рассказать об этом невероятном событии. Да хотя бы один друг. Может, просто выкрикнуть это в окно — вдруг еноты услышат?

— Итак, — спрашивает он, уплетая макароны, — где мы познакомились?

— Мы с тобой?

Он кивает.

Я перебираю макароны на тарелке.

— Ну, мы… Я немного постарше тебя.

— Насколько?

— Точно не скажу.

Лазло появился, когда мне шёл третий век, и в первых стычках его было легко одолеть, что я списывала на то, что он ещё не полностью развил свою силу истребителя.

Эх, скучаю по тем денькам.

— Ты просто выполнял свою работу, — говорю я.

— Здесь, в Нью-Йорке?

«Нет, потому что тогда я ещё не знала о существование этого континента», — не самый удачный ответ. В те годы я жила в Кордове, потому что это был один из самых больших городов мира, и я очень стремилась остаться незамеченной. На тот момент я была, по сути, юным, незрелым вампиром, всё ещё пытающимся найти себя. Я всё ещё ценила человеческую жизнь, и годы отделяли меня от того, чтобы пересмотреть христианские идеи добра и зла, которые внушила мне аббатиса. После каждого убийства я несколько недель терзалась угрызениями совести и в молитвах вымаливала прощение. Я до такой степени ненавидела убивать, что вынуждена была прятаться в местах, где совершенно здоровые люди могли вот-вот упасть замертво, чтобы добыть себе пищу без мук совести. В основном это были рыцарские турниры.