Книга Растворяюсь в тебе, страница 133 – Джей Ти Джессинжер

— Тебе не кажется, что этот медбрат симпатичный? — говорит она мне, когда я устраиваюсь в новой палате и медбрат уходит. — Я никогда не видела таких больших мышц у мужчин. Наверное, его работа требует много сил — поднимать бессознательных людей и все такое.

Она садится на уродливый пластиковый стул рядом с тумбочкой, достает спицы и пряжу из своей большой пузатой сумочки и начинает вязать, оживленно болтая, пока работает над чем-то, что может стать подставкой для горшка, когда будет закончено. Сейчас это размером с подставку для горячего.

— Тот врач из реанимации тоже был милым. Даян. Очень красивый. Думаешь, он армянин? У меня однажды был парень-армянин, но не такой красивый, как этот. Хотя волосы у него хорошие.

— Мама.

— Твой отец хорошо выглядит, не так ли? Но ему нужно подстричься. Полагаю, его Зои нравятся длинные волосы, она ведь хиппи и все такое. Представляешь, как можно расти в коммуне? Так странно. Понятия не имею, что он в ней нашел. Может, она подмешивает ему в сухие завтраки жевательные резинки.

— Мама.

— Ты будешь рада услышать, что я все еще не пью, милая. И от Боба ни слуху ни духу. Скатертью дорога этому ворчливому ублюдку, верно? Не могу поверить, что я так долго с ним жила.

— Мама!

Ошеломленная моей громкостью, она наконец поднимает на меня глаза.

— Да, милая?

— Вы говорили обо мне с доктором Даяном сегодня утром, верно? До того, как меня перевезли?

— Да.

— Что он сказал?

Она кладет вязание на колени и рассматривает меня.

— Что мы не должны рассказывать тебе слишком много, пока ты не окрепнешь, потому что мы не хотим тебя расстраивать.

Я закрываю глаза и считаю до десяти, борясь с желанием закричать.

— Это глупо.

— Именно это я ему и сказала. Твой отец согласился с доктором, но он сидит на травке, так что мы его тоже не слушаем. Что ты хочешь знать?

— Каковы результаты сканирования мозга?

— Опухоль рассосалась. Кровоизлияния нет. Возможно, у тебя есть некоторые проблемы с кратковременной памятью из-за лекарств, которые тебе давали, но это тоже должно пройти.

Должно, а не пройдет. Я побеспокоюсь об этом позже.

— Что еще?

— Синяки продержатся, скорее всего, несколько недель. Возможно, что-то будет болеть еще какое-то время. Но в целом тебе очень повезло. — Ее голос понижается. — Эта авария могла легко убить тебя.

— Когда я смогу пойти домой?

— Завтра или через день.

— Хорошо. А что происходит с Коулом?

Мама смотрит на свои руки. Проводит языком по зубам. Затем она снова поднимает на меня глаза и тяжело выдыхает.

— Он выкарабкается. Но они не думают, что он снова будет ходить.

Я поворачиваю голову и смотрю на потолок.

Только когда мама вскакивает с кресла и крепко обнимает меня, я понимаю, что рыдаю.

— Все в порядке, милая. О, милая, мне так жаль.

Но она не понимает. Она думает, что я плачу, потому что мой босс больше не сможет ходить.

Нет.

Я плачу, потому что человек, в которого я влюблена, будет жить.

Позже в тот же день ко мне приходит отец Коула.

Он представляется моему отцу, который читает газету. Отец встает, они пожимают друг другу руки, затем Конрад спрашивает, можно ли ему поговорить со мной наедине.

Когда папа смотрит на меня, я киваю.

— Хорошо. Я скоро вернусь. — Он уходит, тихо закрыв за собой дверь, а Конрад стоит на краю моей кровати и смотрит на меня сверху вниз.