Книга Растворяюсь в тебе, страница 130 – Джей Ти Джессинжер

— Потому что ты очаровательна. Но будь осторожна. В моем Диснейленде Микки Маус трахает Минни во время круиза по джунглям.

Он снова целует меня, я заканчиваю собирать вещи, и мы отправляемся в его особняк в горах под звук радио, держась за руки и подпевая нашим любимым песням.

Мы все еще держимся за руки, когда я смотрю в окно со стороны водителя и вижу грузовой автомобиль, проносящийся через перекресток на красный свет.

Я даже не успеваю выкрикнуть имя Коула, как он на полной скорости врезается в нас.

Карма — забавная штука.

Когда вы думаете, что жизнь идет своим чередом, появляется карма и напоминает вам, что за все приходится платить.

Чем больше ваши грехи, тем больше цена.

И тем дольше вы будете за них платить.

Меня раздражает писк. Непрекращающийся писк, как один из тех раздражающих датчиков заднего хода в автомобиле. Только он не прекращается ни на секунду.

Раздраженная шумом, я открываю глаза. Мои веки весят тысячу фунтов, поэтому они захлопываются почти сразу. Но этого достаточно, чтобы я успела увидеть незнакомую комнату, ярко освещенную люминесцентным светом.

— Она проснулась! Она открыла глаза! Вызовите врача. Быстро вызовите его сюда.

Я узнаю этот голос. Это голос моей матери.

Почему моя мама здесь?

Где я?

Раздражающий звуковой сигнал продолжается.

В воздухе витает путаница запахов. Цветы и духи, лак для волос и ополаскиватель для рта, запах тела и отбеливатель. Но под всем этим есть что-то еще, скрытое зловоние, с которым я никогда раньше не сталкивалась. Как запах гниения, он вызывает глубокое беспокойство.

Я снова открываю глаза, на этот раз фокусируясь на человеке, который навис надо мной, склонившись над кроватью. Это Челси.

Ее глаза красные и опухшие. Ее лицо в пятнах, а светлые волосы в беспорядке. Я никогда не видела ее в таком виде. И почему она в своей рабочей одежде?

Когда я говорю, то удивляюсь тому, как слабо и коряво звучит мой голос и как сильно болит горло.

— Привет, подруга. Ты выглядишь дерьмово.

Она хватает меня за руку и разражается слезами.

— Шэй. Слава Богу.

Я оглядываю комнату. Мои родители стоят вместе, рядом с моей кроватью. Отец обеими руками вцепился в металлические ограждения, окружающие матрас, как будто он держится за них всю жизнь.

— Привет, милая, — говорит он сдавленным голосом. Его одежда помята, глаза красные, и я понимаю, что, как и Челси, он тоже плакал.

Писк становится все громче и быстрее, а меня охватывает холодный страх.

Я в больнице.

Это больничная палата, и мои родители и Челси здесь, потому что я пострадала.

Внезапно я не могу перевести дыхание. Ощущение такое, будто тысячефунтовая гиря сдавливает мою грудь. Я сглатываю, моргая от резкого света в комнате, и пытаюсь сесть.

Я не могу пошевелиться.

В панике я осматриваю себя.

Я укрыта тонким голубым одеялом, но мои руки и ноги находятся там, где и должны быть. В обе руки и тыльную сторону правой кисти воткнуты тонкие пластиковые трубки. Трубки ведут к пакетам с прозрачной жидкостью, подвешенным на серебряном шесте рядом с кроватью. Рядом с шестом — монитор сердечного ритма, издающий все эти звуки.

В палату вбегает молодой врач в белом пиджаке, за ним — крупный медбрат в синей униформе. Должно быть, это ему моя мама приказала вызвать врача. Челси отходит в сторону, чтобы освободить место для доктора на краю кровати, но не отпускает мою руку.