Книга Сладкий уголок в другом мире, страница 35 – Аурелия Шедоу

И... единственная слеза, скатившаяся по невозмутимому лицу королевы Алианы. Та самая слеза, в которой отражались все бессонные ночи, все сожженные пироги, все отчаяние и надежды — вся цена этой победы. Их взгляды встретились, и в этот момент клеймо-крендель на ладони Алисы слабо заныло, будто отзываясь на прикосновение королевского медальона.

На банкете, среди блеска хрустальных бокалов и переливчатого смеха знати, Эдриан ловко увел Алису через потайную дверь на лунный балкон. Здесь, в тишине, нарушаемой лишь шелестом листьев королевского сада, он достал маленькую коробочку из темного дерева, на крышке которой был вырезан тот самый крендель.

"Открой", — прошептал он, и его голос дрожал сильнее, чем в тот день, когда они впервые встретились у пекарни.

Внутри, на бархатной подушке, лежали:

Две вишневые косточки, тщательно отполированные временем и заботливыми руками. На одной тончайшая резьба изображала букву "А", на другой — "Э". Между ними — едва заметная трещинка, словно соединяющая их в единое целое.

"Когда-нибудь, — сказал Эдриан, целуя ее ладонь точно над клеймом-кренделем, и его губы были теплыми, как свежий хлеб из печи, — мы прорастим их вместе. И они станут деревьями, под которыми будут играть наши внуки."

А вдалеке, за извилистой рекой, в маленькой пекарне на Рыбном переулке, где пахло корицей и детством, Гаррет поднял кружку яблочного сидра, в котором отражались огни праздничного города:

"За нашу девочку! — его голос, обычно такой грубый, дрожал. — Она сделала это!"

После триумфа на конкурсе королевский двор раскрылся перед Алисой как изысканный, но коварный десерт — прекрасный внешне, но полный неожиданных вкусовых сочетаний. Её новые покои в западном крыле дворца, дарованные королевой, были куда просторнее пекарни Гаррета, но куда менее уютными.

Каждое утро начиналось одинаково. Солнечные лучи, проникая через витражное окно с изображением "Пира богов", рассыпались по каменному полу мозаикой из цветных пятен. Алиса, проснувшись, первым делом проводила пальцами по этим световым узорам, мысленно представляя, как могла бы воссоздать их в глазури. Тончайшие переходы от янтарного к рубиновому, едва уловимые прожилки изумрудного...

"Мадемуазель, вам письмо," — служанка Мариэтта (приставленная королевой и, несомненно, докладывавшая ей обо всем) почтительно склонила голову, подавая серебряный поднос. На нём лежал конверт из плотной бумаги с золотым тиснением, запечатанный тёмно-бордовым воском с оттиском герба дома Монтескью — стилизованной орхидеи, обвивающей меч.

Алиса вздохнула — уже пятое письмо за неделю. Первое она проигнорировала. На второе ответила вежливым, но холодным посланием. Третье и четвертое даже не распечатывала. Но граф Лукас де Монтескью, похоже, не понимал намёков.

Разломав печать (намеренно неаккуратно, чтобы показать своё пренебрежение), она развернула пергамент. Духи, которыми было пропитано письмо, заставили её чихнуть — слишком сладкий, навязчивый аромат, смесь жасмина и чего-то экзотического.

"Прекраснейшая мадемуазель,

Не смею надеяться на ответ после моего настойчивого молчания, но осмелюсь пригласить Вас на банкет в честь победителей конкурса..."

Дальше шли изысканные комплименты её таланту, тонко вплетённые в текст так, что отказаться было бы невежливо. Королева, заставшая её за чтением, лишь покачала головой: