Онлайн книга «Сильвер»
|
«Меня одной ему никогда не было достаточно». А потом… Вот оно, снова. Мигнуло, вне досягаемости. Я концентрируюсь, пытаюсь уловить, что это. «Я все поняла, когда нашла сообщения». – Сообщения, – говорю я. И глотаю еще вина. Финч снова повернулся к нам, держа во рту сэндвич, сделанный наспех. – Чего? Ты странная сегодня какая-то, мама. Такое ощущение, будто хочешь от меня отделаться. Почему ты не заводишь привычный разговор о том, что мне пора купить билет, чтобы зря не тратить годовой перерыв? Я вожу кончиком пальца по кромке бокала. Движение производит неприятный высокий звук, похожий на писк комара. Я прекращаю. Финч проглатывает остатки сэндвича и говорит: – Мне нужны запасные лампочки для гирлянды на крышу. – Он открывает дверь в гардеробную. – Стой! «Ему туда нельзя». Он хмурится, положив руку на защелку. – Ну правда, ты постоянно отчитываешь меня за все подряд… а потом сама… да еще и на кухне, внутри. Подумай о Дудлс, она может стать пассивным курильщиком. Разве ты не слышала, что дети курильщиков в два раза сильнее предрасположены к тому, чтобы начать курить самим, и… – Господи, Финч, я всего лишь человек, – говорю я, и в этот раз у меня получается выдать именно то, что сказала бы Стелла. Финч угрюмо замолкает. Раздается звук – кто-то стучит. Финч хмурится: – Что это такое? Кажется, звук идет из гардеробной. – Да ерунда, – говорю я. – Крыса, наверное. – Крыса? Мне нужно не дать ему войти внутрь. – Там засела одна очень большая крыса, тебе лучше не смотреть, – отвечаю я голосом Стеллы. – Почему ты так странно разговариваешь? Ты меня пугаешь. Он начинает рыться в гардеробной, и я замираю. – Тут что-то двигается. Подожди, мне кажется, я вижу… – Он наклоняется, готовый нырнуть под одежду. – Не надо. Он поворачивается. Мы смотрим друг другу в глаза. – Не знаю, стоит ли ему все рассказать. – Что рассказать? Финч замирает. – Что рассказать? Я произнесла лишнее вслух. Что-то цепкое и темное таится в теплых и светлых уголках сознания Стеллы. А потом воспоминание наконец выходит наружу – красное, колючее, разбитое. Воспоминание, под грузом которого я тяжело опускаюсь на стул. «Он рассказал мне обо всем, когда я была на третьем месяце беременности. Я чувствовала себя усталой и больной, мы только недавно узнали, я думала, мы оба счастливы. Я постирала все твои детские пеленки и распашонки, разложила их на кровати. Когда я их складывала, мне было так спокойно, солнце озаряло окно, кровать, комнату. Школьный семестр почти закончился, я была счастлива, так ждала, что скоро смогу проводить много времени с моим мальчиком, моей семьей». «Он закончил читать тебе историю, зашел в комнату. До этого я прислушивалась к звукам из детской, как он своим глубоким мягким голосом рассказывал о звездах и планетах, загадках Вселенной. И как ты, своим более высоким, тонким и чистым голоском, ему отвечал, я разобрала только несколько слов: „правда?“, и „папочка?“, и „папа“. Ты только-только начал говорить „папа“, и меня это немного печалило – ты подрастал. Я повернулась к нему и улыбнулась. Однако выражение его лица заставило меня застыть на месте. В моих руках все еще были твои ползунки. – Что? – спросила я. – Что такое? И тут он мне все рассказал». – Что такое, мама? – спрашивает Финч, он все еще наполовину в кладовке, наполовину на кухне. |