Книга Сказ о снегах, страница 20 – Ксения Лисицына

Он замолчал. Ни Ружена, ни Горецвет его не торопили.

– А когда мне было восемь, у нас дома случился пожар. По моей вине, – тихо продолжил Крив, – я ведь не понимал, как опасен может быть огонь. Мне-то он вреда не причинял. Я опрокинул свечу. Пламя перекинулось на занавески. Никого из родителей тогда в избе не было. Отец работал в кузнице, мать ушла стирать бельё на реку. А я был зачарован. Смотрел, как огонь пожирает сначала шторы, потом перекидывается на стены, скамью, стол. Как горят идолы в своём углу. Представьте, какая картина должна была открыться людям, когда дом потушили! Они входят в избу, а я стою посреди почти полностью сгоревшей комнаты, абсолютно живой, здоровый и довольный. После этого детям было строго настрого запрещено со мной даже заговаривать, а взрослые старались меня избегать. Когда я всё-таки попадался им на пути, они поспешно отворачивались, бормоча себе под нос защитные слова. Амулетами обзавелись все без исключения.

Он печально усмехнулся.

– Как-то раз я подслушал разговор родителей с Желаной, Ласточкиной матерью. Она уговаривала их отвести меня туда, где нашли и бросить в лесу. Уверяла, что я не человек, а просто нечисть, играющая с ними. Что семья мне не нужна и в лесу я буду в порядке и в одиночку. Они её не послушали, но я чувствовал, что их отношение ко мне тоже меняется. В их защиту надо сказать, что они делали всё возможное, чтобы я этого не заметил. Когда мне было четырнадцать, и отец выучил меня азам кузнечного дела, меня отправили в город, в подмастерья к тамошнему кузнецу. Родители уверяли, что это для того, чтобы я набрался опыта, но я думаю, им нужно было на время избавиться от меня, чтобы разобраться в своих чувствах. Я провёл там три года из четырёх, которые были обговорены, когда мне пришла весточка из дома. В нашу избу ударила молния, и родители погибли в пожаре. Так что я вернулся и занял место отца – стал деревенским кузнецом. Конечно, люди были не в восторге, но предпочитали меня терпеть. Как я довольно быстро узнал от тех немногих, кто продолжал со мной общаться (через них же мне и передавали заказы, если кому-то что-то было нужно), большинство жителей Ведьминого Носа считало, что в этом пожаре виноват я. То, что я в это время жил в городе их не волновало: они считали меня нечистью, способной и не на такое. Так что я восстановил дом, работал в кузнице и старался держаться в стороне ото всех.

На поляну опустилась тишина. Горецвету явно было не по себе, а Ружена размышляла о том, что пришлось пережить Криву. А она считала, что её жизнь была тяжёлой и что её не любили в Большом Ручье!

– Так что я пойду с вами, – вдруг сказал Крив, подняв голову и посмотрев прямо в глаза Ружене, – я уже подумывал о том, чтобы покинуть Ведьмин Нос. Может быть, вернуться в город. Может, вообще уйти с Василькового мыса. И вот появились вы.

Горецвет довольно кивнул.

– Мы отправимся в путь, как только я буду знать, куда нам нужно.

Ружена вздохнула. Видения гусляра – не очень надёжный компас, но другого у них не было.

Из дома Ласточки они переехали в дом Крива, вызвав в деревне толки. Прислушиваясь, Ружена узнала, что, несмотря на то, что кузнец был тем, кто победил и связал Власа в первый раз, а потом отправился в город за помощью, многие считают, что безумие мужчины как раз «дело его нечистых рук». Наверное, к лучшему, что Крив отсюда уедет. Если ей самой не хотелось покидать Большой Ручей, то у него, похоже, такой проблемы не было.