Книга Там, где цветут розы, страница 3 – Лера Виннер

Не обезумел ли князь?

Почему его дети стоят в церкви так спокойно, когда он женится снова?

Была ли рыжеволосая дева права и в этом? В том, что мы с ним, чужие друг другу и без вины друг перед другом виноватые, могли оказаться настолько похожи?

Надеть это платье снова – как вернуться туда, в тот день, когда даже слез не было.

Пройти в нём по темному коридору красивого, постепенно поднимающегося из руин, проклятого, по слухам... Нашего поместья.

Князь не советовался со мной, покупая его, лишь сообщил однажды за ужином, что мы покидаем городской дом и переезжаем сюда.

«Вам нравится?» – спросил он, когда мы прибыли.

Увидев старый, увитый плющом камень, огромные деревья и простор без конца и края до самого неба, внутренне я пришла в восторг. И всё же чувство, что я сама себя похоронила заживо, сочетавшись браком с ним, оказалось сильнее, и я просто кивнула в ответ.

У меня так и не хватило смелости сказать ему: «Простите меня».

Не достало решительности, чтобы просто сделать что-то должно, искусно притворившись.

«Многие женщины живут с мужьями, которые не будят в них интереса. Князь хорош собой и богат, так что, помни, как тебе повезло», – строго напутствовал меня перед свадьбой брат.

Теперь, когда передо мной была дверь, ведущая в покои моего супруга, я всё же оробела на мгновение.

Смела ли я войти без стука?

Или правильнее было договориться с ним обо всём заранее?

В те редкие разы, когда он касался меня, я сгорала от смущения и незнакомого мне неведомого жара, щекотного покалывания по спине и мысли, что это так отчаянно неприлично. Даже если князь просто брал меня за руку.

А ведь единственный интимный, допустимый лишь между мужем и женой, жест, который он позволил себе со мной – это короткий и тёплый ласковый поцелуй в плечо.

В то время, когда мог бы потребовать своего или даже взять силой.

Всё это время, все эти бесконечно долгие, утонувшие в безвременьи месяцы, прошедшие от поздней весны до поздней осени, нам было нечего сказать друг другу.

«Желай его так, как уже желаешь»...

Было ли это тем самым?

Моя дрожь, смущение и растерянность... Незнакомое, неведомое до него чувство.

То чувство, которое я просто не могла понять по неопытности, а он...

Ни разу не настоял, но сделал всё, чтобы я поверила: он меня не обидит.

Тяжёлая медная ручка под ладонью кажется теплой, как будто её согрело то самое пламя единственной ведьмины свечи.

Увидев меня, князь Исмаэль отворачивается от незашторенного окна, в которое смотрел в эту ночь так смело. В его светлых глазах разгорается что-то... Удивление? Восторг?

Чтобы он всё понял сразу, я не стала заплетать волосы, оставила их лежать по плечам.

Поражение? Жертва? Смирение?

Нет, ничего из этого.

Знаю, что он не высмеет, не прогонит, не будет в наказание небрежен и груб.

Неспроста он ждал всё это время так терпеливо, хотя готовых и мечтающих упасть в его объятия женщин было вдоволь.

Нужно всё же что-то сказать, как-то обратиться к нему, объяснить...

Князь Исмаэль делает шаг мне навстречу и застывает посреди комнаты.

Позволяет мне видеть, что он растерян, не знает, что предпринять.

Уже спокойный после прошедшего дня, в халате – он собирался отдыхать.

Или, если судить по глядящего в ночь окну, провести время до утра, не смыкая глаз и отдавшись собственным невеселым или важным мыслям.