Книга Старая жена, или Развод с драконом, страница 59 – София Руд

Мой шепот, кажется, разносится по всему коридору — такая стоит тишина. Краем глаза замечаю, как напряглись плечи местных лекарей, как они невольно подались вперед, пытаясь уловить мои слова.

— У госпожи Элизабет есть ответ, что это за болезнь, и даже предложение, как это вылечить, — с нескрываемой гордостью говорит мой наставник, хотя знает, что все и так все слышали.

— Да вы что? — не обходится без сарказма Доуэн, его тонкие губы кривятся в усмешке, а пальцы нервно теребят серебряную пуговицу на вороте.

— Вас так оскорбляет то, что леди Элизабет знает больше вас? — голос Бартона звучит спокойно, но в нем слышится сталь.

— А вас нет? Вы же мужчина! — пытается пристыдить главный местный лекарь, его щеки покрываются красными пятнами.

— Как раз потому что я мужчина, я не вижу в женщине соперника. Я вижу в ней союзника и восхищаюсь умом, — отвечает наставник. — И раз все вы хотели честной схватки, нет смысла придерживаться бюрократии. Леди, скажите сами, что думаете об этой болезни?

В наступившей тишине слышно только, как где-то капает вода, и шуршат юбки проходящей мимо санитарки. Собираюсь с мыслями и начинаю объяснять, стараясь, чтобы голос звучал уверенно:

— У больных явная скарлатина. Характерная сыпь, воспаленное горло с гнойными налетами, малиновый язык. Все признаки налицо. Болезнь опасная и заразная… — говорю я и тут же соображаю, что надо бы заранее предостеречься. — В мои руки когда-то попали исследовательские труды об этой хвори.

По лицам некоторых лекарей вижу, что они впечатлены. Но Доуэн багровеет, словно перезрелый помидор.

— Ложь! Глупость и выдумки фантазерки! Я напишу доклад о вас! — его крик эхом отражается от стен.

— Оставьте это мне, — спешит заверить Бартон и устремляется за разгневанным коллегой, чьи шаги гремят по коридору.

Весь день провожу, объясняя оставшимся лекарям схему лечения. Солнце медленно ползет по небу, отбрасывая длинные тени через высокие окна лечебницы.

К вечеру возвращается Бартон с хорошими новостями — доклада не будет, и мы со спокойной душой расходимся по своим комнатам в гостевом домике при лекарне, где пахнет свежим бельем и сушеными травами.

Следующие дни проходят в осмотрах и наблюдениях за больными. В воздухе витает запах целебных отваров и мазей. Честно говоря, очень не хватает привычных мне исследований, но приходится полагаться на то, что есть.

В один из таких дней, когда закатное солнце окрашивает стены в розовый цвет, освободившись пораньше, направляюсь к гостевому дому, чтобы лишний раз не раздражать своим присутствием завистливого Доуэна. За углом дома пара санитарок как раз развешивает выстиранные простыни.

Женщины либо не замечают меня, либо намеренно говорят так громко, что я улавливаю каждое слово.

— Слышала, эта ученица хамила главному лекарю, строила из себя боги знают что. Конечно, он зол, — шепчется одна, встряхивая мокрую простыню с таким остервенением, будто это я виновата в её тяжелой доле.

— Уму непостижимо! Мужчине! Еще и лекарю! — поддерживает вторая, прищепки в её руках щелкают, как злые клювы.

— Еще и чай не подала! Что за женщина? Места своего не знает! — Третья так сильно дергает развешенное белье, что веревка жалобно скрипит.

От их слов становится горько во рту. Вместо того чтобы объединиться и доказать, что женщины способны не только стирать, но и лечить, они предпочитают осуждать ту, у кого что-то начало получаться.