Книга Порочные идеалы, страница 101 – Элвин Гамильтон

Лейла охотно делилась историями, чтобы к ней начали прислушиваться. После этого было совсем нетрудно перевести разговор на другие темы – например, денежные. Она предлагала инвестировать в свое излюбленное занятие – изобретательство, созидание, строительство.

Начала она с изобретения, привезенного из пустыни. Лампа, которая светила без масла и огня, работая на одной лишь магии. Всего через несколько месяцев стеклянные магимех-лампочки появились во всех состоятельных домах Вальштада. Ее инвестору, Роланду Биттенкорту, они принесли миллионы.

А Лейле – внимание Мерси Хольцфалль.

Которого она и добивалась.

В то время они обе были молоды. Им не исполнилось и тридцати. Но каждая успела немало пережить. Мерси победила на испытаниях и возглавила семью после скоропостижной кончины отца. Лейла была изгнана с родины и начала новую жизнь на чужбине. Нора знала, что обе ее бабушки редко встречали равных себе. И они ненавидели друг друга так же сильно, как друг в друге нуждались.

Хольцфалли олицетворяли историю Вальштада. Но Лейла олицетворяла его будущее. Она неизбежно стала бы одной из влиятельнейших персон в мире даже без помощи Хольцфаллей. У Мерси был выбор – стать ее союзницей или соперницей.

Хольцфалли оставались у власти лишь потому, что город нуждался в них больше, чем в ком бы то ни было.

Мерси Хольцфалль выбрала момент, когда Лейла все еще в чем-то нуждалась – в доступе к лесу. Она хотела зачерпнуть энергию из бездонного магического колодца в древнейшем лесу мира. И Мерси Хольцфалль, обладавшая кольцом хульдрекалла, могла ей в этом помочь.

С тех пор прошло больше тридцати лет и обе ветви семьи Норы прочно вплелись в ткань города.

Туннель плавно приподнялся и вывел их прямо в главный цех фабрики «ЛАО». Здесь на фундаментах из кирпича и металла в три этажа высотой покоились гигантские механизмы. Тут и там виднелись не до конца собранные автомобили и другие магимех-изделия.

В самом сердце фабрики сидела Лейла Аль-Оман. Гениальнейшая женщина в городе устроилась прямо на полу, среди механических деталей, вооружившись огромной лупой. Ее называли принцессой-изобретательницей. Магнатом в шелковых чулках. Фабрикантом голубых кровей. Нора же звала ее просто бабушкой.

– Ты зря не надела куртку, маленькая принцесса, – сказала бабушка по-мираджийски, не поднимая головы. – Простудишься.

Как обычно, в кабинете Лейлы стояла такая жара, что, по мнению Норы, впору было варить омаров. Пустынная принцесса не терпела прохлады. Наконец она подняла глаза и быстро окинула их взглядом: Нору в халате для сна, рыцаря и новую кузину. Бабушка наверняка читала про Оттолину в газетах, но ей всегда с трудом удавалось различать светловолосых кузин. Поэтому Нора удивилась, когда бабушка подбородком указала на Лотти и сказала по-мираджийски:

– Это она – новая конкурентка? Могу ее убить, если хочешь.

– Нет, – ответила Нора на гаманикском. Она неплохо понимала родной язык бабушки, но сама говорила на уровне маленького ребенка. – Не надо никого убивать.

Лейла Аль-Оман фыркнула и кивнула в сторону подушек, сложенных в углу. Это был знак, что Тео и Оттолине нужно отойти. Они поняли намек.

– Чем ты занимаешься? – спросила Нора, когда бабушка вернулась к работе.

– Решаю проблему. – Бабушка сердито махнула отверткой в сторону входа на фабрику. – Все эти люди с плакатами. – В ее родом языке не было слова «забастовка». – Двое рабочих пытались меня обворовать. Украсть схемы чар в лесу. Чтобы продать моим конкурентам, само собой. Я их уволила. Теперь те, кто остался, недовольны. Понаделали плакатов. А люди с плакатами ни к чему хорошему не приводят. Из-за них может настать демократия. – Нора не стала напоминать бабушке, что в Гаманиксе и так демократия. Просто не такая глупая, как в Мираджи или Ионии, где каждому дается всего один голос. – Если они не хотят трудиться, я их заменю. Построю машины, которые будут работать за них.