Книга Кровь в наших жилах, страница 76 – Татьяна Лаас

Еремей Громов положил тяжелую трубку кристальника на стол и дернул тугой узел галстука. Надоела эта удавка! Дома-то он имеет право ходить так, как хочет. Он даже пуговицы жилета расстегнул и ворот рубашки. Переговоры с представителем князя Голицына по поводу вхождения в консорциум «Редкие металлы России» прошли вроде успешно. Подводных камней еще много, но прогресс все же был. Но главное даже не это…

Дверь в кабинет открылась, и зашла Анна. Он не сдержал улыбки — уже четвертый десяток лет как вместе, а сердце привычно радовалось, глядя на жену. Когда Лека остепенится и женится, поводов для радости будет гораздо больше. Внуки пойдут, может даже внучки. Даже лучше, если будут внучки — хоть узнает, каково это девочек баловать, а то по Леке вечно розга плакала. Соколов одно время чуть ли не поселился в доме, пытаясь понять, как мальчишка умудряется обходить обеты псарни и сбегать к родителям.

Анна обогнула стол, обняла Еремея, прижимаясь к его боку и целуя в висок:

— Еремушка, ты выглядишь, как дорвавшийся до сливок кот. Хорошее что-то случилось?

Он прижался присыпанной сединой головой к Анне и муркнул, как тот кот:

— Есть хорошее, как ему не быть? Я с утреца съездил к митрополиту Кириллу, договорились мы, что помогу ему с ремонтом монастырей в епархиях. Зашел и к отцу Иллариону — переговорил с ним. Он нашего Леку крестил — ему и венчать его.

Анна охнула:

— Еремушка, его же сана лишат за такое!

— Так, а зачем я, по-твоему, к отцу Кириллу ездил? Закроют на такую вольность глаза. Денег я для Леки не пожалею. Он у нас какой-то неправильный. Не сможет сам о таком договориться. Не умеет деньгами правильно пользоваться. Так что я сам все взял в свои руки. Даже если и донесет кто, что в епархии кромешника узами брака связали — я сказал отцу Иллариону, что не бросим его. Стар он, служить скоро не сможет, а мы за ним присмотр устроим. Не волнуйся, Аннушка, все будет просто замечательно!

Он обнял жену за талию и сильнее прижал к себе.

— Женится наш Лека, детки пойдут… Хорошо будет. Я справки наводил: Светлана Богомилова — сирота, воспитывалась тут, в Москве, в Анновском воспитательном доме. Говорят, умница, каких мало. Я бы на неё положился, не стал бы лезть в Лёкин брак, но у неё из приданного токмо ожерелье жемчужное — нечего её предлагать церкви, чтобы брак разрешили. И не косись так. Знаешь же меня — меня приданное не интересует, Леку нашего тем более. Главное, что душу нашего Леки умудрилась углядеть, вот это радует. В кромешнике человека увидела. За это одно я буду ей очень рад… Она княжичу Волкову, который к ней сватался, ради Леки отказала. Но дело с венчанием ей не уладить — просто церкви нечего дарить. Так что сам вмешался. Ты потом с Лекой поговори, а то с него станется отца родного в тюрьму за дачу взяток сдать.

Анна тихо рассмеялась:

— Ну что ты такое говоришь. Он же любит тебя, уважает…

— …и вечно лекции читает, как надобно вести дела! Так что браку Леки и Светланы Алексеевны быть.

Анна удивленно повторила:

— Светлана — имя-то какое дивное. Словно наше, и в то же время не наше.

— Наше это имя, христианское — я узнавал. Крещенная она. Ей тяжко пришлось из-за имени. Сперва к ней привязалась жандармская комиссия по имянаречениям, даже Духовная консистория в этом была замешана. Много кровушки ей попортили, годами таская и проверяя её имя. Потом комиссия по благонадежности перед её поступлением на Московские магические курсы целую неделю её в Магической управе держала — говорят, пытали её там, метку какую-то искали, ироды.