Книга Кровь в наших жилах, страница 83 – Татьяна Лаас

— …обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом и пред святым его Евангелием в том, что хочу и должен Её Императорскому Высочеству Елизавете Павловне Рюрикович верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови в своих жилах…

Скорей бы, скорей бы, скорей бы… Стучало сердце в её груди, подгоняя время.

Клятва тянулась и тянулась.

Грудь снова пекло от боли. Оставалось надеяться, что Огнь уже позабавился сегодня и с него хватит. Хотя сомнения так и терзали, легкой тошнотой отдаваясь в животе. Там замер ледяной ком почти с самого утра.

— Аминь! — громко закончилась клятва. Те, кто составляли клятву, знали, что опричники — люди. Иным слова присяги и не объяснить. Они знали и лгали кромешникам в глаза, превращая их в бесправных холопов только из-за особого вида магии, недоступной тем, кто не умирал.

С шорохом поднялись со льда мужчины и мальчики в черных кафтанах, щедро вышитых серебром. Бессильно скалили псиные морды. Это не кромешники — псы, эти псы — символ тех, кто их посадил на цепь. Как только сможет, сразу же заставит сменить форму Опричнины. Всех государственных дел — сменить форму полиции и Опричнины. На иное её не хватает. Ей бы сейчас обратно в Боровое — продолжать расследование. Или в управу — изучать чешуйки под микроскопом.

Понеслось надо льдом гордое, раскатистое «Ур-р-ра!» в честь Великой княжны.

Вот и все.

Присяга была принесена. Теперь назад дороги нет. Если только не найдутся настоящие Великие княжны Анна и Елена.

С прошлым покончено. Теперь отныне и навсегда она лишь Лиза. Сердце колыхнулось жаром пламени. Там как маленькое солнце зажглось, проверяя Лизу на стойкость. Устоит или нет? Выдержит или сдастся?

Уже понимая, что сейчас будет, Лиза взмолилась, снова и снова повторяя, что опричники — люди. Если им не хватит веры… Их смерти будут на совести Лизы.

— Огнь, нет!

Но было поздно. Огнь любит причинять добро. Соколиная печать загорелась на её груди, огненный, атакующий сокол вырвался из Лизы, чуть не отбрасывая её на землю. Он, сделав в воздухе петлю, развернул от края и до края окаёма свои крылья в черных небесах. Они золотом светили в ночи. Потому и печать называется Золотой, а не Огненной.

Огню забавы на сегодня не хватило. Он хищным, голодным пламенем с небес ринулся на черный, застывший строй людей. Людей! Лиза истово в это верила. Это люди, хоть никак не объяснить тот факт, что они один раз уже умерли. Разве умерший и оживленный в ходе реанимации человек перестает им быть?

— Ты просила — я выполняю! — Огнь шепнул ей в ухо. Хватило же наглости!

— Я. Не. Об. Этом. Просила!

Вспыхнул факелом Вихрев.

Застонал, зашатался от боли Соколов.

Калину лишь обдало снопом искр — этот не сомневался, и в этом заслуга его отца.

Строй из мальчишек устоял — им еще не успели вбить в голову то, что они нечисть. Взрослым опричникам было хуже.

Стонали и падали на лед люди, и Лизе оставалось только молиться, чтобы Огню хватило сил удержать свое желание убивать в узде. Огонь — всего лишь стихия, ей неведомы моральные страдания и у неё нет совести. Огонь и спасает, согревая ночью, и так же спокойно убивает, когда человек забудется и прекращает его контролировать.

Этот огонь — её! И она контролирует его.

— Хватит, Огнь! Это люди! — она хотела это прокричать, но боль стиснула горло, которое еле-еле пропустило эти слова. — Прекрати!