Книга Кровь в наших жилах, страница 96 – Татьяна Лаас

Прихода императора она не ждала — сперва её будут пугать и дожимать, чтобы потом только диктовать свои условия, когда она сломается. Главное, не предать Сашу и опричнину. Остальное можно. Можно сдать Волковых, кроме Миши, можно сдать Огня, можно сдать… Кого еще? Она не знала.

Допросная была маленькая и провонявшая кровью и хлоркой. Перед Лизой стоял пустой стол, даже чернильницы на нем не было. Странно.

Вошедший — следователь? Или прокурор? — выглядел, как конвоиры. Безликий мундир, нежелание представляться, ледяной, отвратительный голос, холеное, породистое лицо, которое Лиза запомнит навсегда, чтобы потом найти и притащить в суд. Следом за ним зашел почти мальчишка, прижимавший к себе пачку бумаг и артефакторное перо. Канцелярист.

— Имя? — Мужчина за столом уставился на Лизу своими серыми, пустыми глазами.

— Светлана, — привычно сказала она.

Удар в затылок был внезапен и крайне болезнен. Голова тут же загудела, пальцы начали неметь, а в животе возник кусок льда, грозя обмороком.

— Имя. И не надо играть. Нам все о вас известно.

Канцелярист, пристроившись на уголке стола, ждал её ответа, чтобы записать.

— Елизавета, — пробормотала она. — Я дворянка. Ко мне нельзя применять пытки.

Её проигнорировали:

— Отчество!

— Григорьевна.

И снова удар, в этот раз в скулу. Зубы клацнули, чуть не прикусив язык. На глаза навернулись давно забытые слезы.

— Отчество!

— Павловна.

Забавно, что их не интересовала истина. По Лизе же видно, что она не Павловна и быть ею не может.

— Фамилия?

— Богомилова.

И снова уже ожидаемый удар.

— Фамилия?

— Рюрикович. Только это патроним, знаете ли…

— Возраст?

Хоть тут подвоха не было. Передышка между ударами.

— Двадцать три года.

— Вероисповедание.

— Православная.

И снова удар.

— Вероисповедание.

— Православная!

Глаза закрылись от боли, из них брызнули слезы.

— Вероисповедание!

— Православная!

Ноги быстро немели, рук она уже не чувствовала, еще чуть-чуть и она свалится в обморок, а они еще обязательную часть допроса не закончили. Их не интересуют её ответы. Им важно, чтобы она боялась их. Хотели бы ответов — накачали бы сывороткой правды. Так гораздо проще, чем бессмысленно бить.

Она честно предупредила:

— Еще чуть-чуть, и я лишусь сознания.

— Какие нынче нежные боевые маги пошли! — не удержался мужчина за столом. Из-за спины Лизы донеслись дружные смешки.

Кто-то сзади сказал:

— Запиши, что язычница запирается. Только и всего.

— Что ж… — мужчина за столом, кем бы он ни был, с любопытством вивисектора рассматривал её. — С официальной частью покончено.

— Вы забыли спросить сословие, титул, чин, место службы, имена и фамилии родителей, — упрямо напомнила она. Знала, что нарывается, но так до основной части, полной боли, перейдут позже.

Он сложил руки в замок и подался вперед на стуле:

— А у вас нет больше сословия. И чина вы официально лишены. И права служить на государственной службе тоже. Вы никто. Так что с официальной частью покончено. Давайте точно так же быстро покончим с самим допросом. Как вы собирались свергнуть официальную власть?

— Не поверите — никак.

В этот раз удар снес её со стула — насколько позволяла длина цепи кандалов. Лиза ударилась головой о каменный пол и, кажется, потеряла сознание.

Она пришла в себя, дрожа от ледяной воды, вылитой на нее. Её вырвало желчью. Сухие, бесплодные позывы к рвоте выворачивали её снова и снова.