Книга Кровь в наших жилах, страница 95 – Татьяна Лаас

Го-ли-цы-ны.

Хоть кричи в потолок!

Лиза пыталась вспомнить, что знает о них.

Голицыны происходят от литовского князя Гедимина. У них нет родства с Рюриковичами, у них нет печати сокола, и живую царскую кровь им взять неоткуда. Тогда откуда?… Если кровь утекла не от Волковых, то…

Лизу бросило в жар от очевидности ответа.

Голицыны нашли Анну или Елену. Или даже их обоих. Им всего по семнадцать, головы задурить легко и просто. И Голицыных не устраивал ни возникший как черт из табакерки цесаревич, ни сама Елизавета — сейчас каждый, кто бывал при дворе, знает её настоящего отца. Анна и Елена куда как предпочтительнее. Волкова на Наташу ставку делала, но Наташа погибла.

И Голицыны замешаны в Зерновом — Милютин об этом говорил. Премьер-министр все же не тот человек, кто будет огульно обвинять. Получается, что Дашков не причем. И Зерновое как раз ловушка для него. Если смотреть со стороны, не зная всех фактов, то получается, что Дашков, не считаясь с человеческими жертвами шел к одной цели — завладеть радиевыми и урановыми приисками, чтобы… Сделать атомную бомбу и прийти к власти. Правильно подать — Дашков самим сатаной будет смотреться в глазах простых обывателей и гарантированно вылетит из борьбы за престол. Если он не лгал на берегу оставшейся безымянной для Лизы речки, то он, как и она сама, не стремится к престолу.

Разобраться бы, кто с помощью крови управляет стихиями, а кто завладел артефактами?

Что получается?

Она осторожно прошептала в колени:

— Я — огонь. Миша — воздух. Дашков — земля. Голицыны… Вода? Или тоже земля?

И у кого же артефакты?

Возможно, у Волкова, но сомнительно. У Голицыных. И у… императора. Крепость «Орешек» не даст с таким ошибиться.

Тогда, кто напал на императора, чуть не убивая его? Голицыны? Маловероятно. Дашков? Неприятно. Все же Опричнина? Это больно. Кто-то еще неизвестный? Ничего не понятно.

Что хочет от неё император, который узнал о её существовании всего с неделю назад, когда и Опричнина? Соколов говорил — брак. Вариант. Или её уничтожение — чтобы не путалась под ногами. С последним он чуть-чуть опоздал — Опричнина успела принести ей клятву.

Дверь со скрипом открылась — её петли специально, что ли, не смазывают?

— Встать! Лицом к стене! Руки за голову!

Кажется, пришло время узнать, что же от неё хотят. Пытать её не могут — она Великая княжна, это надо помнить. Больно не будет. Будет унизительно, стыдно, долго, противно, но не больно.

Ей, больно дернув руки, надели кандалы и вывели из камеры.

Конвоиры выглядели необычно. Черные, лишенные петлиц и погонов мундиры. Ни одного знака отличия. Даже фуражки зияли дырами от снятых кокард. И оружия на поясе никакого — оно же тоже может выдать. Только и видно, как левые руки конвоиров привычно замерли, прижатые к бокам — там, где должен быть палаш. Военные. Точно военные. Не жандармы, которые и должны расследовать заговоры, но император их не считает лояльными.

Узкие коридоры, шершавые, холодные плиты под ногами.

Она тут останется навечно, если так решит император.

Что ему надо и что она может предложить? Все, что есть у неё, есть и у него.

Впрочем, предложений от неё и не ждали. Ей привели в камеру для допросов, усадили на неудобный, приваренный к полу стул, закрепили кандалы к стулу, чтобы не сбежала и замерли за её спиной, в ожидании того, кто придет её допрашивать.