Книга Предзимье. Осень+зима, страница 2 – Татьяна Лаас

— Простите, мне так неудобно — взяла и уснула на вашем плече, — Тая улыбнулась парню-магмоду, застрявшему в переходной форме: тело уже человеческое, а голова оставалась звериной. Конкретно у этого парня — волчьей. Иногда так бывало с модификантами, тут только посочувствовать оставалось. Ошибка склейки генов, отвечающих за оборот: возможно, низкий уровень выработки медиаторов, отвечающих за перестройку тканей, или развившаяся резистентность, или блокировка магканалов — причин для этого было много. Лечили это только в Змеегорске.

Парень, одетый в джинсы, футболку и спортивную кофту, повернулся к Тае и лишь тихонько рыкнул, мол, все в порядке, снова отворачиваясь к окну. Граница между звериной и человеческой формой проходила у парня по ключицам, а то и ниже — дальше ворот белой футболки скрывал серую, уже готовящуюся к зиме шерсть. Парню не повезло — звериная модификация задела голосовые складки, так что говорить он не мог. Почему у него не было речевого синтезатора, Тая не знала. Может, он как раз на протезирование в магтехград Змеегорск и ехал? Туда же, куда и она добира… Ладно, зачем лгать самой себе, туда она совсем не стремилась. Тая вырвалась из Змеегорска десять лет назад и возвращаться не собиралась, но жизнь распорядилась иначе.

Откровенно похолодало — отопление в вагоне включать не спешили, а прижиматься обратно к горячему, как печка, боку магмода было неприлично. Тая натянула поверх тонкой футболки куртку и огляделась. Салон третьего класса, которым она добиралась домой, жил, дышал, болтал, лузгал семечки, пел многоголосьем из наушников телефонов-походников на всех языках мира, спал, храпел и смотрел короткие выпуски новостей по стереовизору, подвешенному в середине плотно забитого людьми вагона, и только возле Таи и магмода была пустота — никто не спешил садиться рядом с ними на лавки. Магмодов боялись. До сих пор. Прошло двадцать лет с момента изобретения магмодификаций, восемь лет с их отчаянного внедрения и четыре года после Второй Великой или Первой маготехнической войны, в которой победили как раз благодаря магмодам, а их до сих пор боялись и сторонились.

На переполненной лавке наискосок, на самом краю, пристроилась женщина с младенцем в перевязи. Тот то и дело куксился, выплевывая соску и отказываясь засыпать, приводя свою мать в отчаяние. Соседи женщины с младенцем уже были на грани: еще восемь часов выслушивать писк и плач — это пытке подобно. Девочка постарше, лет семи, стояла рядом с матерью, печально поглядывая на пустые места возле Таи и магмода, но садиться не решалась.

Тая сама её позвала и, раз уж лазила в рюкзак за курткой, достала пакет с пирожками, вкусно пахнущими свежей сдобой и маслом, на котором жарились. Она, сажая девочку на пустую лавку перед собой, вручила ей ягодный пирожок. Вслед за девочкой на лавку перебралась и её мать, часто и заполошно извиняясь. Младенец то и дело заходился плачем, похожим на кошачье мяуканье — насколько он устал.

Пирожком, только уже с осердием, был одарен и магмод, который принял его с явным скепсисом — ему он был на один укус. Тая, словно это был Метелица, уверенный, что она не умеет готовить, проворчала:

— Свежие. В пирожковой заказывала. — Не она заказывала — Кошкин привез аккурат к отправлению маглева, еще и присвистнул тогда, увидев в какой вагон Тая взяла билет.