Книга Журавли летят на запад, страница 121 – Анна Рябинина

Жаль только, что мы слишком разные, чтобы быть вместе. Я уверена в этом – даже если бы мы нашли способ пожениться, то наш брак быстро бы развалился. Это факт, потому что влюбленность на то и влюбленность, чтобы ни к чему не обязывать.

Надеюсь, что после его отъезда я найду, чем могла бы заниматься сама и только сама. Я хочу бороться за женщин – чтобы они могли говорить, могли выбирать, могли решать, чего хотят именно они. Я хочу, чтобы каждая женщина чувствовала себя защищенной и услышанной.

И я очень надеюсь, что смогу этим заняться. Потому что разве не в этом суть? Женщина должна бороться за женщину.

Я совсем не знаю тебя лично, но почему-то чувствую, что ты бы меня поняла. Это такое странное ощущение – мы в разных частях земли, но мне кажется, я знаю тебя так, будто мы всю жизнь прожили вместе. И это сложнее, глубже того, что мы говорим на разных языках и носим разную одежду. Я просто чувствую, что ты бы меня поняла, как девушка может понять другую девушку.

Я очень хотела бы однажды с тобой поговорить, может быть, однажды эта мечта осуществится.

У меня не так много близких подруг – с кем-то я перестала общаться, когда уехала из Лондона, с кем-то – когда из Парижа. Мое желание постоянно менять место жительства плохо влияет на укрепление связей, как понимаешь, но зато я познакомилась с Еленой. Она замечательная! И преподавательница истории, представляешь? Хотя несмотря на то, что она так стремится пробить себе дорогу, она довольно… Спокойно относящаяся ко всему вокруг? Редко ругается, редко возмущается. Обычно возмущаюсь я, так уж сложилось.

Мне нравится ее слушать, мне нравится с ней разговаривать, кажется, будто я – лодочка, которая спустя годы штормов наконец-то нашла тихую бухту. Мне нравится говорить с ней – и об истории, и о детстве, и о том, что выросли цены на хлеб. Она смешно шутит и очень красиво смеется, когда она приходит ко мне в гости, потому что с ней никогда не бывает плохо или скучно. Мне кажется, я могла бы провести всю жизнь, общаясь только с ней, потому что она знает все на свете, и больше ничьи советы и слова мне будут не нужны.

Я чувствую, что меня понимают, а этого у меня уже так давно не было. Надеюсь, у тебя есть человек, который вызывает похожие чувства.

Не знаю, смогу ли я написать тебе еще раз, в голове я, конечно, часто-часто обращаюсь к тебе, но, может быть, когда ты прочтешь это письмо, ты не захочешь видеть новые. Посмотрим, как все пойдет. Одно я могу обещать точно – я буду продолжать бороться столько, на сколько у меня хватит сил. И если буду умирать, то моими последними словами будет обещание, что однажды все женщины будут свободны.

И для Сунь Аня: только попробуй не перевести хоть какую-то часть!»

– Думаю, мы можем пока остановиться, – в какой-то момент решает У Вэй. Это он сообщает, разбудив Ван Сун в какую-то несусветную рань с видом, будто он принес весть о приближающемся конце света. Тыкает ее в щеку, дергает за прядь волос, а у него на лице расцветает довольная улыбка, и даже воздух вокруг него гудит от воодушевления.

– Возвращайся ближе к обеду, тогда я подумаю, – отвечает ему Ван Сун и переворачивается на другой бок. В данный момент она не чувствует себя настроенной ни на разговор с ним, ни на поездку куда-либо. Пусть обратится позже, пока что лавочка закрыта.