Книга Журавли летят на запад, страница 34 – Анна Рябинина

– Они сволочи, – говорит Хуа Бай, когда видит по вечерам на улицах девушек. – Не девочки, конечно, а мужики, которые ими пользуются. Сволочи и гады. – Сам виноват, – она переступает через какого-то пьяницу и ускоряет шаг.

– Может быть, у него жизнь так сложилась, – замечает Ван Сун. – Что никто не смог ему помочь.

– А почему я должна? Я не богиня, чтобы помогать всем нуждающимся.

– Так кому ты тогда помогаешь?

– Тем, кому хочу. – Ответ звучит, как движение ножа, вспарывающего горло, – быстро и гордо. – Девушкам, которым и так никто не помогает. А остальные сами как-нибудь разберутся.

– Хорошо, – кивает Ван Сун.

Впрочем, иногда грани Хуа Бай сглаживаются – по вечерам, когда с нее, как вторая кожа, сползает строгая дневная оболочка. Она улыбается шире, шутит, садится рядом с Ван Сун и болтает с ней о всяком – книжках, платьях, прическах, сказках. Свет лампы тонет в ее темных, жестоких глазах, как пальцы перебирают подол платья, как она закусывает в задумчивости губу.

– Почему ты живешь совсем одна? – спросила ее как-то Ван Сун в один из таких вечеров. – У тебя даже родителей нет?

– Они погибли, – сухо ответила Хуа Бай. – Я жила с бабушкой, но та тоже умерла, а теперь вот живу с тобой, почему же одна?

– Но это другое, – возражает Ван Сун.

– Да нет, почему? Ты мне тоже почти как семья. И Ляньхуа у меня есть.

Ляньхуа звали ту самую кошку Хуа Бай – белую, громадную и удивительно вертлявую для своего веса.

– И правда, – бормочет Ван Сун.

Хуа Бай знакомит ее со своими ученицами – девочками чуть младше Ван Сун, шумными, болтливыми, яркими-яркими, стайками курсирующими по комнате, где идут занятия, более тихими, но такими же улыбчивыми замужними женщинами, совсем пожилыми, помнящими еще жизнь при императоре Даогуане. Есть еще помощница Хуа Бай, Ло Хуан. У нее короткие, кажется, из-за какой-то болезни, волосы, она ходит, чуть хромая, смеется громче всех на шутках и обожает мандарины.

Ван Сун вместе с Ло Хуан сидит в уголке на разных занятиях и наблюдает, как Хуа Бай преподает – в такие моменты так преображается, расцветает, как птица феникс. Говорит громко, хотя и обычно не отличается скромностью, взмахивает руками в широких, похожих на фонарики, рукавах, стучит каблуками по истертым половицам.

– Удивительная девушка, – говорит Ло Хуан, а Ван Сун согласно кивает. Правда, удивительная.

Именно Ло Хуан знакомит ее с другими девушками-преподавательницами: Хуа Бай с ними общается редко, предпочитая, как она говорит «действительно существенные действия бесконечной болтовне».

– Они собираются не очень часто, все занятые, но тебе может понравится, – говорит Ло Хуан, ведя ее на одну из встреч.

– А мне туда можно?

– Почему же нельзя? – Ло Хуан улыбается.

– А нет никакого ценза?..

– Нам он не нужен, достаточно просто быть девушкой.

И Ло Хуан же знакомит ее с еще одним человеком – она называет его У Вэй, хотя звучит имя сомнительно, с какой-то высокомерной насмешкой. Ван Сун тогда еще интересуется, созвучно ли это даосскому увэй^[17], про который ей рассказывала Яо Юйлун, с насмешкой вспоминая, как этим же термином буддисты переводили «нирвану», а потом – как при переводе подделывали неприятное «Муж поддерживает жену» в жестокое «Муж контролирует жену», но Хуа Бай пожимает плечами и отвечает: «Вроде нет, там иероглифы другие, но кто его знает». Хуа Бай его не любит – она кивает, когда Ван Сун рассказывает ей про него, но больше не произносит ничего. Сложно сказать, сколько У Вэю лет – он кажется совсем юным мальчишкой, может, чуть старше самой Ван Сун, но есть в нем что-то слишком мрачное для такого возраста. Он представляется мужем Ло Хуан, человеком, который поддерживает их начинание, впрочем, обещает в него не лезть. У него непривычно длинные волосы, будто он забыл, что восстание закончилось, Небесное царство разрушено, а отпущенные пряди – все еще признак непокорности – так же непокорно и гордо сверкающие темные глаза, почти такие же жестокие, как у Хуа Бай, ледяные руки и насмешливая, понимающая улыбка.