Книга Журавли летят на запад, страница 49 – Анна Рябинина

Так пролетает больше трех часов – постояльцы приходят и уходят, хозяйка, высокая, тонкая, суховатая женщина, начинает тушить свечи, подходит к нему и спрашивает, не нужно ли принести что-то еще – Жильбер просит вина, а то оказывается пряным и сильно бьющим в голову, – а Мэй все сидит и слушает, только сверкает внимательно глазами, как потревоженная кошечка, и все болтает своим стаканчиком, расплескивая жидкость по капле на свое белое ханьфу, от чего то начинает казаться забрызганным кровью.

В голове шумит, и комната немного плывет, но Жильбер понимает, что хозяйка не задавала ни единого вопроса о том, с кем это он говорит, так что, вероятно, она этого не замечает. Свет единственной оставленной на столе свечи мягким полукругом падает на лицо Мэя – выразительное, с высоким лбом, прядями, спавшими на него, чуточку курносым носом, ямочкой на правой щеке от улыбки.

– И вы правда верите в того, кто умер за ваши грехи, позволив прибить себя к кресту? Ты в это веришь?

– Верю, – соглашается Жильбер. Или нет, наверное, он все-таки не очень верит, но это рядом с Джинни он может ругать свой приход на чем свет стоит, а с заморскими чудищами стоит аккуратнее, стоит защищать свою веру.

– А я как-то в эту веру вписываюсь?

– Не очень, – честно признается Жильбер.

Мэй хмыкает.

– Но ты подумай об этом как-нибудь потом, хотя ты первый человек, который так спокойно воспринял мое появление.

Жильбер пожимает плечами. Ему самому было сложно понять, почему его не пугал Мэй. То ли дело было в том, что он не до конца в него верил, то ли в том, что Мэй пока не сделал ничего пугающего, то ли потому, что, ну, это же Китай – мало ли, что тут для них нормально.

– Мне нужно бегать от тебя с воплями?

– Можешь попробовать, – смеется Мэй. Жильбер опирается подбородком на руку, но ставит ее как-то не очень удачно, в результате весь мир неожиданно смазывается, превратившись в отблески света. – Но сейчас у тебя вряд ли получится.

Мэй встает первым и протягивает ему руки – до жути холодные, такие, что Жильбера пробирает до костей, и он, кажется, даже немного трезвеет. Они же только недавно были теплыми, разве нет?

Что же случилось?

– Никогда до этого не работал нянькой, – поддевает его Мэй. А потом весело смеется, и в этом смехе слышится все: шелест травы на ветру, треск ломающихся веток, звон натянутой тетивы за секунду до того, как тебе между глаз прилетит отравленная стрела.

А просыпается Жильбер уже днем – солнце бьет в глаза, голова неприятно болит.

Мэй сидит на подоконнике – в такой позе, будто специально ждал его пробуждения, чтобы повыпендриваться.

– Спина не затекла? – желчно интересуется Жильбер.

– Нет, а должна была?

– Так тебе сколько уже лет?

Мэй хмыкает, оценив подколку.

– А почему ты думаешь, что много, может, мне лет двадцать?

– Потому что такие халаты носят только старики за сто, – Жальбер обводит рукой его одежду, с мстительным удовольствием отметив, как лицо Мэя расстроенно вытягивается.

– Так это модно.

– Было. Лет пятьсот назад.

– Глупости какие. Моя одежда красива всегда.

– Ну разумеется.

Мэй оскорбленно слазит с подоконника и втягивает голову в плечи, вновь очень напоминая потревоженную кошечку.

– Ты спрашивал, что мне от тебя нужно.

– Так ты, наконец, решил?

Мэй фыркает – точно кошечка.

– Вроде того. Не хочешь поездить со мной по городам?