Книга Журавли летят на запад, страница 50 – Анна Рябинина

– У тебя гастроли по устариванию всяких злобных проказ?

– Почему ты вообще решил, что я плохой дух? – уделяется Мэй.

– А разве есть хорошие? – искренне спрашивает Жильбер, почувствовав, что идет на мировой рекорд по выведению из себя разных духов.

– Разумеется, есть!

– И ты один из них?

Мэй одаривает его таким взглядом, что сразу стало понятно – разумеется, нет.

– Хорошо. Допустим, я не очень хороший, хотя это довольно сложно определить.

– И тогда смысл мне тебе помогать?

– Потому что тебе все равно нужно кому-то рассказывать про своего бога на кресте, а так ты будешь ездить со мной по городам, вот и найдешь свободные уши, на которые можно присесть.

– Ты настолько не веришь в мою религию?

– Ну, в нее я, может быть, и верю, а вот в то, что у тебя получится кого-то к ней приобщить – это навряд ли, – признается Мэй.

– Почему?

– Так ты поедешь?

Жальбер внимательно смотрит в его глаза – совершенно не китайские, черные, но с удивительной, змеиной зеленью где-то дне, которая сверкает от солнца, будто чешуя переливается.

Ну а что он, собственно, теряет? Едва ли сестра или архидьякон ждут от него, что он весь Китай обратит в христианскую веру, а так он хоть напишет им, что старается, вот, ездит по городам.

Да и хоть будет не один – потому что перспектива снова оказаться одному в этой чужой пугающей стране отражается болью где-то в позвоночнике. Жильбер не хочет. Больше не хочет – даже если компанией станет неуравновешенный и якобы злой дух.

– Поеду.

* * *

На этих словах господин Эр замолк.

– А дальше? – требовательно попросил Сунь Ань.

– А дальше будет когда-нибудь потом.

Сунь Ань надулся, фыркнул, обиженно спрятался под одеяло. Он и сейчас так любит делать.

– И как, твои детям понравилось? – интересуется Сунь Ань, залезая на кровать и накидывая себе одеяло на плечи – то ли замерз, то ли ему так удобнее.

– Это не мои дети.

– Да брось, – фыркает тот. – Они тебя обожают.

– Потому что я их слишком сильно балую.

– Ну и правильно, расстраивать их будут родители.

Чжоу Хань садится на кровать рядом с Сунь Анем и утыкается носом ему в плечо.

– Мне кажется, я все делаю не так.

Сунь Ань убирает пряди волос от его лба – Чжоу Хань старался стричься коротко, но из-за кучи дел последнее время не успевал, и сейчас волосы отросли и лезли в глаза. Сунь Аню, кажется, нравилось, хотя он неутомимо дразнил его принцессой. Кто бы что ни говорил – сам Сунь Ань из принципа отращивал длинные и сейчас уже мог закалывать их в хвостик, который смешно топорщился и подпрыгивал при ходьбе.

– Почему?

– Мне кажется, мы что-то упустили, – он замолкает, а потом вдруг переводит тему. – Ты знаешь, я хочу попробовать еще раз поступить в университет.

Сунь Ань молчит пару мгновений, а потом говорит:

– Прости.

Чжоу Хань так и знал – именно эти слова будут первой реакцией. Он мысленно вздыхает, но вслух произносит лишь:

– Ты не виноват.

Строго говоря, Сунь Ань правда виноват, ведь Чжоу Хань уже поступил и даже отучился семестр – блестяще, надо сказать, а потом его отчислили, потому что Сунь Ань попался на раздаче каких-то провокационных листовок у здания университета.

Только вот Чжоу Хань всегда ставил благо Сунь Аня выше своего, и поделать с этим ничего не мог – он мог попытаться оспорить отчисление и подставить Сунь Аня, но выбрал смириться и позволить тому дальше творить что-то сомнительное, просто потому, что знал, как тому это важно.