Книга Хозяйка королевской таверны, страница 39 – Любовь Оболенская

– Благодарю, – улыбнулась я, забирая честно заработанные монетки. – Постараюсь тебя не подвести.

Ночь прошла обнадеживающе. По ощущениям, на чердаке насекомых стало поменьше, но я все равно спала по старой схеме: на двери, стоящей на чурбаках, опущенных в воду.

Утром вставала я уже не так мучительно: человек ко всему привыкает, и к спячке на досках, оказывается, тоже. Единственное, от чего я пока не смогла отвыкнуть, так это от рефлекса, едва продрав глаза, схватиться за телефон. Внезапно сперва в полумраке мне показалось, что все вернулось и у меня в руке любимый смарт! Палец судорожно заскользил по боковине, ища кнопку включения…

И тут же тишину чердака огласил мой разочарованный стон, ибо в моей руке был не любимый телефон, а деревянная табличка, свидетельствующая о том, что я вольная девушка. Что ж, здравствуй, реальность, будь ты трижды неладна!

– Блин, так, глядишь, акробатом стану, – ворчала я, спускаясь с чердака по лестнице, держа под мышкой две ловушки. – И йогом заодно. Буду спать на гвоздях, лишь бы клопы не сожрали.

Внизу уже суетилась Милдрет, собиралась на рынок.

– Надо же, сама проснулась! – удивилась она. – А я только будить тебя собиралась.

Ага, блин… Когда спишь на досках, мечта одна – лишь бы побыстрее проснуться и поскорее развязаться с этим крайне неприятным занятием. Хотя, может, и режим тоже сказался. Дома-то как? По ночам тусовки, в кровать ложишься на рассвете, дрыхнешь до полудня. А тут, типа, биологические часы включились: спать легла с закатом, встала на рассвете. Говорят, это полезно. Но лучше все-таки отдыхать не на двери, а на чем-то более удобном, ибо от такого здорового образа жизни уж больно лопатки ноют и шея проворачивается со скрипом, как башня у ржавого танка.

Полные ловушки я загрузила в то же ведро с водой, при этом отметила, что тараканов на столах таверны стало поменьше. Ага, сволочи! Не нравится, когда в помещении травами пахнет! Нашим рыжим тараканам через восемь веков такие репелленты будут все равно что мертвому припарки, но нежные лондонские насекомые, не привыкшие к такому обращению, похоже, от неприятных запахов ударились в бега. Ну и замечательно!

– Это, как ее… Закваска еще не готова? – поинтересовалась Милдрет. – Там вода немного выступила сверху, и я чуток муки досыпала. Правильно?

Я заглянула в кружку.

Закваска заметно увеличилась в объеме, поверху появились пузырьки. Ткнув в нее пальцем, я попробовала на вкус то, что получилось.

– Ты все правильно сделала. Я сейчас еще немного медку подолью, чуть воды добавлю, и завтра будет в самый раз!

– Отлично! – расцвела Милдрет. – Ты знаешь, я тут как следует распробовала нашу похлебку. Янка, такое варево не стыдно самому королю предложить! Все, я побежала на рынок. Кстати, сколько ты отдала за тра́вы тому прохвосту?

– Шесть пенсов.

– Грабеж! – возмутилась Милдрет. – Разрази меня гром, если то же самое он не уступит мне сегодня за четыре!

Когда за хозяйкой таверны закрылась дверь, я принялась готовиться к приему посетителей.

Только по-своему.

Сходила к Темзе, набрала воды в два ведра, потащила их наверх, к таверне. Подумала, что надо будет найти столяра и заказать коромысло – всяко удобнее будет за водой ходить, нежели переть такую тяжесть в руках.

Принесла. Перевела дух. Засучила рукава – и принялась оттирать столы от многолетней грязи. А точнее, основательно размочив, отскребать ее деревяшкой. К вони я уже более-менее привыкла за два дня, так что процесс не доставил особых неудобств, хотя размоченные пищевые отходы, въевшиеся в столы, пахли далеко не розами.