Книга Хозяйка королевской таверны, страница 40 – Любовь Оболенская

Тем не менее я успела более-менее оттереть все восемь столов, когда в таверну вошел первый посетитель. Я обернулась на звук хлопнувшей двери…

Это был тот самый рыжебородый здоровяк, что прозвал меня Глефой. Подмигнул мне, прошел в свой любимый угол, сел.

Я отложила тряпку и примитивный скребок.

– Здравствуйте. Что будете заказывать?

– Подойди-ка сюда, девица, – промолвил здоровяк, внимательно глядя на меня.

И ни его голос, ни взгляд мне не понравились.

Но делать нечего, подошла. Такому громиле перечить не хотелось. Но на всякий случай приготовилась завизжать как я умею, чтоб люди на другом конце Лондона вздрогнули – и, я надеюсь, пришли на помощь.

– Сядь, – указал глазами здоровяк на скамью по другую сторону стола.

Я села.

– Значит, говоришь, Янка тебя зовут, – проговорил рыжебородый, не мигая глядя на меня. – Странное имя для Франкии. Бывал я там не раз и таких имен не встречал. Так откуда ты, девица? Только не ври мне.

Почему-то я себя почувствовала так, словно сидела на допросе у следователя полиции. Не прост был этот здоровяк, ох, не прост! И вопросы свои явно задавал не случайно.

А рыжебородый тем временем произнес длинную фразу на языке, очень отдаленно напоминавшем французский, после чего стало понятно на сто процентов, что меня раскололи – девушка из средневековой Франции, не знающая старофранцузского, это, конечно, нонсенс.

– Я из России, – тихо проговорила я.

– Росиа, – кивнул рыжебородый. – Я почему-то так и подумал, когда увидел, как ты расколола поднос об башку того прохвоста. Наш северный народ называет твои края Гардарикой, страной городов. Мой отец ходил туда в вик, военный поход, надеясь собрать богатые трофеи. Серебра добыл мало, зато привез много зазубренных мечей наших воинов, навсегда оставшихся лежать в вашей земле. Ты дочь сильного племени, и я верю, что ты не рабыня. А сильных людей я уважаю. Потому хотел предупредить. Всем подряд свои знания и умения не показывай, завистников тут больше, чем тех, кто любит и умеет хорошо работать. Обвинят в колдовстве – не отмоешься. А с колдунами тут поступают ох как сурово. Ну все, иди. Принеси мне эля, большую миску похлебки и целую лепешку.

Я принесла требуемое, думая при этом о словах рыжебородого.

С одной стороны, прислушаться к ним стоило.

Но, с другой, – какое колдовство в том, чтобы накидать в котел травы и специй, которые свободно продаются на рынке? Правильно, никакого. Короче, думаю, в случае чего отбрехаться смогу. Как я помнила из уроков истории, инквизиция в это время пока только зарождалась, а до знаменитой охоты на ведьм, распространившейся по всей Европе, было еще около трех столетий…

Рыжебородый поел, нахваливая мою стряпню, расплатился и ушел. Я же, протерев влажные столы насухо, пошла проведать закваску.

И даже взвизгнула от радости, поняв, что все получилось!

Объем закваски вырос вдвое, структура ее стала пузырчатой, а на вкус она оказалась кисловато-горькой, такой, как надо!

Не теряя времени, я принялась готовить опару.

Взяла глиняный горшок с широким горлом, налила в него примерно пол-литра теплой воды, бросила туда на глаз около ста пятидесяти граммов закваски, добавила ложку меда, взбила все это венчиком, наскоро сделанным из соломы. Потом подсыпала немного муки, вновь все это взбила, укутала широкой льняной тряпкой и поставила на старое место, поближе к очагу.