Книга Забитая жена для генерала дракона, страница 6 – Кристина Юраш

Шаги — мягкие, осторожные, будто боялись разбудить боль.

И вдруг — прикосновение.

Мягкая ладонь в белой перчатке легла на моё плечо.

— Мистер Брукс, — прошептала я, словно пытаясь доказать себе, что мне это не приснилось.

Старый дворецкий. Тот самый, что подавал мне чай в первый день после свадьбы и сказал, глядя прямо в глаза: «Граф счастлив. А когда граф счастлив — и дом дышит».

Сейчас дом задыхался болью.

— Госпожа, — прошептал голос дворецкого, сухой, как осенний лист. — Потерпите немного… Я вам сейчас помогу. Только умоляю вас… не кричите.

Я кивнула. И зажала рот ладонью, чтобы даже стон не вырвался.

Он достал из кармана ливреи инструмент, похожий на клещи.

Я почувствовала, как его пальцы — дрожащие, но уверенные — коснулись моего уха.

Боль вспыхнула — острая, жгучая, как будто гвоздь врос в нервы. Я впилась зубами в кулак, пока слёзы не потекли по запястью.

Но я не издала ни звука. Лишь тихий всхлип.

— Простите, мне нужно его подцепить, — прошептал дворецкий, когда из моих глаз брызнули слезы.

Я кивнула, мол, ничего… Всё хорошо… Я терплю…

Щёлк.

Металл выскользнул из плоти и дерева.

Я пошатнулась. Едва не рухнула на пол.

Свобода ударила в висок — не облегчением, а шоком. Я пошатнулась, будто земля ушла из-под ног. Впервые за час я могла повернуть голову… и не сделала этого.

Я повисла, вцепившись обеими руками в каминную полку.

Дворецкий осмотрелся и спрятал клещи, осторожно держа гвоздь между пальцами, как улику. Его глаза — тусклые от возраста, но острые, как иглы — изучали меня.

— Вас накажут, — прошептала я, глядя на него. Голос дрожал, но не от страха — от благодарности, которую стыдно было показывать.

Вместо ответа мистер Брукс подал мне чистую салфетку — белоснежную, красивую, кружевную.

— Приложите к уху. Там кровь, — прошептал он среди шорохов спящего дома и тиканья часов.

Неловким движением я приложила ее к уху, не чувствуя облегчения. Казалось, ухо у меня огромное, горячее, и любое прикосновение к нему вызывает боль. Даже мысль о прикосновении к нему вызывает боль.

— Дворецкие хорошо разбираются в людях, госпожа, — тихо сказал он. — И я знаю… вы никогда бы не попытались убить ребёнка.

Он помолчал. Потом добавил, будто с трудом выдавливая слова:

— Я написал гневное письмо от лица семьи в лавку на Сент-Клер. И в мастерскую, где вы брали коробку. И даже в магазин лент. Пусть объяснят, как в игрушку попала опасная магия! Я уверен, что скоро всё наладится…

Я сглотнула ком в горле.

Какое хорошее слово «наладится».

Я сжала кулаки. Из моих глаз брызнули слезы обиды.

— Спасибо… — выдохнула я. — Но… я хочу уйти. Очень хочу.

Мистер Брукс посмотрел на меня долго. Потом опустил взгляд.

— Как дворецкий, я должен утешить вас. Сказать, что всё будет хорошо. Что граф одумается. Что правда восторжествует.

Он сделал паузу. И, когда поднял глаза, в них не было лжи.

Мистер Брукс снял перчатку. Положил её на каминную полку — акт маленького бунта: слуга не должен касаться хозяйки голой рукой.

— Но как человек… — он посмотрел на свою обнажённую ладонь и взял меня за руку, — я не имею права вас останавливать. После того, что с вами сделали. А будь я вашим отцом, я бы просто… выражаясь грубым языком… набил бы хозяину морду. Но, увы…

— Я не хочу оставаться в этом доме, — прошептала я сквозь беззвучные слезы.