Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 65 – Наталья Шнейдер

Женщина подскочила, и мне показалось, что она тоже сейчас разревется.

— Говори. Где твоя семья, почему ты за еду работать готова?

История оказалась короткой и грустной. Сама Матрена была родом из бедной семьи, приданого никакого, потому и пошла замуж за сироту.

— В бедности, да не в обиде. Ванюшка мой хороший был, работящий и меня жалел…

Да только и полгода после свадьбы не минуло, как его забрали в солдаты. На самом деле жребий выпал сыну старосты, да разве ж такое видано, чтобы староста позволил собственной кровиночке лоб забрить?

Осталась Матрена ни девка, ни мужняя жена, ни вдова на годы, пока не пришло известие, что погиб ее Ванюшка. А потом ее просватали за парня, едва вошедшего в брачный возраст. Отец его так же рассудил, как она сама сегодня. Работы в хозяйстве много, рук не хватает. Значит, нужна не девчонка — баба крепкая да сильная, чтобы все на себе тянула. Ее родители сказали, мол, откажешь — из дома выгоним, пробавляйся как знаешь, не до старости же тебя кормить.

Может, о хозяйстве думал будущий свекор, а может, приглянулась ему вдовушка, хоть и немолодая по деревенским меркам, потому что младшенького он быстро отправил в город на заработки, а сам…

Она замялась. Стрельцов брезгливо поморщился.

— Не договаривай! Глафира Андреевна, не надо вам дальше слушать. Я все понял и с этой мерзостью разберусь.

Я усмехнулась.

— Ничего, я послушаю. Мне не впервой встречаться с мерзостью и грязью, и они не исчезнут, если закрыть на них глаза.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы забыли тот разговор, — сказал Стрельцов. Не дожидаясь моего ответа, добавил: — Больше она ничего не расскажет. Кровосмешение карается плетьми и ссылкой.

Матрена охнула. Открыла было рот, но исправник одернул ее.

— Молчать, пока барыня не спросит. Глафира Андреевна, вы точно хотите взять эту женщину в работницы, учитывая… все обстоятельства?

— Именно учитывая все обстоятельства — хочу, — мрачно хмыкнула я. — Но вы можете отослать из моего дома кузину, если опасаетесь за ее нравственность.

— Грязь не исчезнет, если закрыть на нее глаза, в этом вы правы. Однако я бы не хотел, чтобы Варенька узнала эту историю во всех подробностях.

— Понимаю. — Пожалуй, обещать, что не буду ей рассказывать, не стоит. Я повернулась к Матрене. — Катерина родилась, когда муж еще в городе был?

Стрельцов поджал губы. Женщина понурилась. Все было ясно без слов. Как и то, почему девочка не расплакалась от подзатыльника, а спряталась как могла. В свои невеликие годы она уже успела усвоить: расплачешься, обратишь на себя внимание — будет хуже.

Как она вообще жива до сих пор?

— Только она или еще кого-то из твоих детей нужно принять? — спросила я.

— Глафира Андреевна, напоминаю, что вы не сможете спасти всех, — негромко заметил Стрельцов.

— Я это помню. Но пока — могу хоть кого-то, — так же тихо ответила я. Снова обратилась к Матрене: — Так что?

— Одна она у меня. Троих я скинула.

Стрельцов опять поморщился с видом «барышне не следует этого знать». Но вслух сказал совершенно другое:

— Твой муж, поняв что к чему, мог бы подать жалобу и просить отделиться от отца по решению суда.

Крестьянка вытаращилась на него так, будто ей предложили сбегать до Луны и обратно.

— Кто же на родного отца будет жаловаться, барин? Опять же, суд-то решит, бумагу пришлет, а отеческая воля — вот она, супротив нее не пойдешь.