Книга О Пепле и Стали, страница 89 – Элиза Рейн

От этого осознания меня тошнит.

Я потеряю ее. Других вариантов просто нет.

— Ты не можешь держать меня здесь, — говорит мерзкий старый фейри, когда она заталкивает его в другую камеру, без разбитой двери.

Теперь он знает, что она его не убьет, и часть его самодовольного бахвальства возвращается.

Мне требуется все самообладание до капли, чтобы не снять перчатку и не обратить этого жалкого, жестокого мерзавца в пепел.

— Еще как могу.

Она не знает, что я держу его здесь уже четыре дня. В какой-то момент Двор Льда начнет бить тревогу.

Я слышу приглушенный удар. Обернувшись, вижу, что она упала.

В глазах ее отца вспыхивает торжество, когда он дергает ее к себе, поднимаясь на ноги.

— Убери от нее свои сраные руки!

Я оказываюсь перед ним за секунду, но можно было не стараться. Она уже пришла в себя. Кулаком она ударяет его в лицо, одновременно пиная между ног.

Вздрагиваю, когда он вопит. С отвращением на все еще растерянном лице она отталкивает его, и он падает, разрывая ее рубашку.

— Ты просто жалок, — говорит она. Ее голос еще не совсем уверенный, но злость в нем слышна хорошо.

Она отворачивается от него, и я замираю.

— Что это? — спрашиваю ее.

Она проходит мимо меня к выходу из камеры. Я иду следом, с усилием передвигая ноги, и дверь позади нас закрывается. Магия Фезерблейда снова помогает ей.

— Что это что? — спрашивает она.

— Это.

Я показываю на верхнюю часть ее руки, и ее бледная кожа розовеет. Ее ладонь взлетает к отметине, и она трогает ее пальцами. Через секунду ее плечо покрывается сияющим льдом.

— Ничего.

Сколл низко рычит, и она бросает на него тревожный взгляд.

Мой живот напрягается так сильно, что я толком не могу дышать.

Я знаю, что это за метка. И могу догадаться, как она ее получила.

— Это ожог. Я могу распознать гребаный ожог, когда вижу его, принцесса, — цежу каждое слово сквозь стиснутые зубы.

Я и так был на грани. Ее всю унижали морально жалкие ублюдки, которых она называет семьей, а теперь ее унизили физически здесь.

Моя кожа болезненно нагревается, и я с силой прикусываю щеку.

— Это случайность, — говорит она, смотрит вниз и разговаривает совсем тихо.

Она только что противостояла ебучему королю, а это ее сломало?

— Случайность в виде древней руны?

Она не отвечает.

— Кто?

Я уже знаю ответ, но мне нужно, чтобы она это сказала. Потому что боль, которую я собираюсь причинить, должна быть полностью оправдана.

— Не важно. Это моя битва, а не твоя. В тот раз они выиграли, а я выиграю в другой. И мне совсем не хочется, чтобы все знали, что они одержали верх надо мной.

— Скажи мне сраные имена. Скажи, кто сделал это с тобой.

— Инга, — шепчет она. — Кочерга была у Инги.

Сколл убегает из зала впереди меня.

— Каин, стой! — она подхватывает сумку, в которой что-то лязгает и бежит за мной.

У меня звенит в ушах. Тело напряжено так сильно, что больно ребра. Щеку я прокусил до крови.

Она ударяет меня по руке, и прикосновение льда к голой коже поражает меня достаточно, чтобы я остановился.

— Я сказала, стой! Это моя битва! — глаза у нее огромные, щеки горят.

— Никто и никогда, слышишь, никогда не заставит тебя настолько себя стыдиться! Никто и никогда не заставит тебя чувствовать себя ничтожной или одинокой. Ты поняла? Ты понимаешь, что не важно, что ты сейчас скажешь, это не удержит меня от того, чтобы убедиться, что уебки, которые сделали это с тобой, будут сожалеть об этом до конца их жалких жизней?