Книга Царствование Розы, страница 16 – Кейт Голден

— Мне не нужны твои рассказы, мальчик. Я видел, как твоего отца укачивали в колыбели.

— Тогда ты знаешь, какой он монстр. Ты знаешь, что клинка к тому времени может уже и не быть. Преврати меня и позволь мне избавить этот мир от него.

— Клинок нельзя уничтожить, — сказал Бог, скучающим взглядом уставившись на свой напиток. — Никому не под силу.

— Это не остановит моего отца. — Я бы обвешал эту проклятую вещицу свинцом и бросил в пучину Рудникового Океана. Или запихал бы в глотку какому-нибудь огру — и пусть тот хранит ее в своем ненасытном брюхе.

— Это не остановило его. Но клинок все равно находил дорогу назад. Если Клинок Солнца не может остаться со своим хозяином, он найдет себе нового, смертного или не очень.

Адреналин и лайт отступили, и я рухнул в свое собственное плюшевое кожаное кресло напротив него.

— Где он сейчас?

— У твоего отца. В Солярисе.

— Преврати меня, — сказал я, с сердцем, застрявшим в горле. — Я сделаю все, что ты попросишь.

— Я уже просил. Ты ответил неправильно.

— Плевать мне на твои вопросы! — я в ярости ударил кулаками по столу. — Она мертва!

Бог лишь цыкнул языком.

— Мне важны твои намерения.

Он сказал, что служит мирам. Возможно, мне нужно было доказать свою честность.

— Ты ведь можешь видеть будущее, я не сомневаюсь. Всевидящий, всезнающий… Так скажи же мне, что не я — лучший шанс для этого мира покончить с моим отцом! Скажи, что не я больше всех на свете жажду спасти тех, кого он терроризирует! Ни у кого нет намерений чище!

Бог лишь рассмеялся.

— А у нее были.

— Арвен? — Я не произносил ее имя вслух больше двух месяцев. Слоги жестоко скользнули по моему языку. Глубокая скорбь, которую я думал, что похоронил, поднялась по моему горлу и обвила мою челюсть.

И я не мог этого вынести — не мог вынести еще одного мгновения на этой земле, зная, что и ее здесь тоже нет. Вот он, мой единственный шанс придать ее смерти хоть крупицу смысла, и я не могу убедить его, что мои намерения чисты?

— Я храню ее волю в своем сердце. Считай ее добродетель, ее мораль — моими собственными.

Не уверен, уловил ли он нотку боли в моем голосе. Непреклонный взгляд Бога лишь глубже впивался в мой.

Но, как бы я ни был разбит, я продолжил:

— Загляни в мою душу. И скажи, что я неискренен.

Бог Фейри обдумывал мои слова.

Его испепеляющий взгляд скользнул по моим сведенным бровям, по моим пылающим глазам. По пальцам, впившимся в подлокотники кресла так, что дерево вот-вот готово было треснуть. В глубине души что-то екнуло, и я внезапно подумал, что этот человек может суметь протянуть руку и коснуться самого моего растерзанного сердца.

Челюсть Бога Фейри напряглась. Легкий ветерок колыхнул полупрозрачные занавески. Клочки дыма от ароматических палочек медленно поплыли к столу, пока пепел не опал на полированную поверхность красного дерева. Я попытался сделать хотя бы один ровный вдох.

Когда его взгляд снова встретился с моим, в моей груди вспыхнула искра надежды.

— Ты должен поклясться всем, что у тебя есть. Твоим королевством, твоими деньгами, твоим народом, что ты…

— Я убью его. Я клянусь в этом более страстно, чем когда-либо.

— Поклянись ее именем. Что он умрет, так или иначе.

Порыв разразиться смехом едва не сбросил меня с кресла.

— Клянусь на могиле Арвен. Я сделаю это ради нее. В ее честь.