Книга Рассвет Оникса, страница 4 – Кейт Голден

Спасибо, Нора. Ты просто прелесть.

Я посмотрела на нее, убирая корзину, наполненную бинтами и мазями.

Она не была самым добрым помощником, но Нора была одной из самых близких подруг моей матери, и, несмотря на ее вспыльчивый характер, она была достаточно заботлива. Она дала мне эту работу, чтобы я могла позаботиться о нашей семье после ухода Райдера. Она даже помогала с моей сестрой, Ли, когда мама была слишком больна, чтобы водить ее на занятия.

Моя улыбка от доброты Норы померкла, когда я подумала о матери — она была слишком слаба, чтобы открыть глаза этим утром. Ирония в том, что я работала целителем, а моя мама медленно умирала от болезни, которую никто из нас не мог определить, не покидала меня.

Что еще хуже — и, возможно, еще более иронично, — мои способности никогда не действовали на нее. Даже если у нее был всего лишь порез от бумаги. Еще один признак того, что мои способности принадлежали не обычной ведьме, а чему-то гораздо более странному.

Моя мама болела с тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы говорить, но в последние несколько лет ее состояние ухудшилось. Единственное, что помогало, — это маленькие снадобья, которые мы с Норой собирали вместе.

Отвары из белых лилий канна и цветов роданты⁵, произрастающих в Янтарном, смешанные с маслом равенсары⁶ и сандаловым деревом⁷. Но облегчение было временным, и с каждым днем ее боль становилась все сильнее.

Я физически трясла головой, чтобы прогнать неприятные ощущения.

Сейчас я не могла сосредоточиться на этом. Единственное, что имело значение, — это забота о ней и моей сестре, насколько это было возможно, теперь, когда Райдер ушел.

И, возможно, никогда не вернется.

***

— Нет, ты не расслышала! Я не сказала, что он симпатичный, я сказала, что он проницательный. Как бы, умный или житейский, — сказала Ли, подбрасывая полено в угасающий огонь очага. Я сдержала смех и достала из шкафа три маленькие миски.

— Мм, точно. Я просто думаю, что ты немного влюблена, вот и все.

Ли закатила свои бледно-голубые глаза, обводя взглядом нашу крошечную кухню, собирая столовые приборы и кружки. Наш дом был маленьким и шатким, но я любила его всем сердцем. Здесь пахло табаком Райдера, ванилью, которую мы использовали для выпечки, и благоухающими белыми лилиями. Почти на каждой стене висели эскизы Ли. Каждый раз, когда я входила в парадную дверь, на моих губах появлялась улыбка. Расположенный на небольшом холме, с которого открывался вид на большую часть Аббингтона, с тремя хорошо изолированными уютными комнатами, он был одним из самых красивых домов в нашей деревне. Мой отчим, Пауэлл, построил его для нас с матерью еще до рождения моих брата и сестры. Кухня была моим любимым местом, где я сидела за деревянным столом, собранным Пауэллом и Райдером однажды летом, когда мы все были маленькими, а мама — здоровее.

Это было удивительно: теплые воспоминания, связанные с костями нашего дома, так контрастировали с теми, что проплывали в моей голове, в моем желудке, когда я вспоминала суровое лицо Пауэлла и стиснутую челюсть. Шрамы на моей спине от его ремня.

Я вздрогнула.

Ли втиснулась рядом со мной, вырвав меня из паутины воспоминаний, и протянула горсть кореньев и трав для маминых лекарств.

— Вот. У нас не осталось розмарина.

Я взглянула на ее белокурую голову, и во мне расцвело тепло — она всегда была сияющей, даже несмотря на окружавшие нас страдания военного времени. Радостная, веселая, смелая.