Книга Харчевня «Три таракана» история выживания на гномьем торжище, страница 125 – Юлия Арниева

Еще смех, на этот раз чуть громче. Я поймала себя на том, что улыбаюсь. В этом подземном царстве страха и тьмы эти простые истории были светом, таким же необходимым, как огонь в фонарях.

— Передохнули, — Брокен поднялся, тяжело опираясь на каменный выступ. — Дальше идем. И помните ниже своды нестабильны. Меньше шума, больше внимания.

Привал оказался слишком коротким. Я только начала чувствовать, как жизнь возвращается в затекшие ноги, только начала дышать ровнее, как уже нужно было вставать и продолжать спуск.

Но никто не жаловался. Все понимали, что каждая минута промедления — это минута, которой может не хватить тем, кто внизу. Семья Брокена. Другие гномы, погребенные под завалами. Вода, медленно, но неумолимо поднимающаяся по тоннелям.

Я поднялась, вернула Сорену его плащ (он молча кивнул и снова накинул на плечи), проверила крепление свертка с Сердцем на спине и заняла свое место в колонне.

Спуск продолжился.

Стены изменились. Раньше они были относительно гладкими, обработанными инструментами. Теперь же камень стал более грубым, диким. Острые выступы цеплялись за одежду. Трещины зияли в неожиданных местах. Иногда приходилось протискиваться боком через особо узкие участки, и я чувствовала, как холодный камень давит с обеих сторон, словно пытаясь раздавить.

Воздух тоже изменился. Стал тяжелее, влажнее. Каждый вдох требовал усилий. В горле появился неприятный привкус — не металлический, как раньше, а какой-то застойный, словно воздух здесь не обновлялся годами.

И появился новый звук.

Сначала я решила, что это мне мерещится. Тихий, едва различимый гул, идущий откуда-то из глубины. Но чем дальше мы спускались, тем отчетливее он становился. Не ровный, а пульсирующий. Нарастающий и спадающий, как дыхание какого-то огромного существа.

— Слышите? — спросил молодой огневик, и в его голосе звучал плохо скрываемый страх.

— Вода, — коротко бросил Брокен, не оборачиваясь. — Это вода гудит. Прорвавшийся поток бьется о стены тоннелей. Чем громче гул, тем быстрее она поднимается.

Слова эти были как удар. Вода. Не абстрактная угроза, а реальная, физическая сила, которая где-то здесь, под нами, заполняла проходы, поглощала пространство, отрезала пути к отступлению.

Я поймала себя на том, что прислушиваюсь к гулу, пытаясь оценить, становится ли он громче. Казалось — да. С каждым пройденным пролетом лестницы, с каждым поворотом тоннеля звук усиливался. Теперь это был не просто гул, а рев — глухой, вибрирующий в костях, заставляющий сердце биться быстрее.

— Далеко еще до голема? — спросил Сорен, и впервые в его голосе я уловила нотку беспокойства.

— Почти пришли, — Брокен ускорил шаг, насколько позволяла неровная дорога. — Два поворота. Может, три.

Первый поворот. Тоннель резко свернул вправо, и ширина его увеличилась. Я почувствовала, как напряжение в плечах немного отпустило — хоть здесь можно было идти, не пригибаясь и не протискиваясь.

Второй поворот. Стены разошлись еще шире. Своды поднялись выше. И гул воды стал оглушающим — он наполнял все пространство, отражался от камня, множился эхом, пока не превратился в непрерывный рев, в котором невозможно было различить отдельные звуки.

Третий…

Брокен резко остановился, подняв руку. Колонна замерла как один. Гном стоял неподвижно, и в свете фонарей я видела его профиль — резкие черты, изуродованные шрамами, были неожиданно мягкими. На лице читалось благоговение. Страх. Надежда.