Книга Светоч Йотунхейма, страница 116 – Елизавета Дворецкая

– Вот почему Ульв-Харек не прошел сюда! – осенило его. – Он должен был следовать за мной, так сказала та женщина, Гуннвара. Она сказала, что ее духи нашли путь по следу родной ему крови, что здесь его брат. Но как же…

– Все верно – здесь его брат Фьёр, – подхватила Матушка Идис, сидевшая у очага. – Они не знают друг друга, но кровь одного чует другого и прокладывает к нему путь. Они же вдвоем и выведут тебя назад, когда придет время. Но пока тебе рано об этом думать.

– Постой, но если ты не Ульв-Харек, как ты оказался возле того хёрга, где я вышел? Почему начал мне помогать?

– Меня прислала моя мать. Она сказала, что сегодня появится кое-кто, кто разрушит замыслы чудовищ и даст свободу похищенным девам. И приказала мне помогать тебе. Так ты согласен на мое условие?

– Согласен. – Видно было, что гостю не нравится это условие, но он признает право Фьёра его ставить. – Обещаю.

– А я помогу вам советом. Если у тебя, Рагнхильд, хватит смелости, то ты сможешь выведать у Микиль-Тролля, где его гибель.

– Я? Как я смогу?

– Ну, – Фьёр окончательно овладел собой и задорно ухмыльнулся, – один поцелуй от Хаки тебе вытерпеть придется.

– О боги, нет! – Рагнхильд закрыла лицо руками.

– А чтобы тебя утешить, скажу, что ты можешь при этом выбрать себе самый противный облик…

– Обо всем прочем я ничего не хочу знать. – С этими словами Фьёр поднялся на ноги. – Ты дал слово, – он взглянул на Хальвдана, – что не войдешь в дом моей матери с оружием, а я обещаю прикинуться слепым, глухим и недогадливым, пока ты будешь разбираться… с теми двумя. Я хочу, чтобы моя мать получила свободу, вырвалась из плена, куда ее обманом вовлекли двадцать пять лет назад. Но если я сам нанесу удар тому, кого все это время считал своим отцом, это будет… слишком уж по-йотунски. А я теперь знаю, что я – человек, и мне не к лицу так поступать.

Вот, значит, как он поделил свою семью, подумал Хальвдан. Мальфрид – по-прежнему его мать, поскольку оба они – люди. А Микиль-Тролль и Хаки – носители великаньей крови – для Фьёра теперь лишь «те двое» и «чудовища». Но ему, Хальвдану, это на руку. Мальфрид можно только пожалеть: за ней спаситель не пришел, пока еще не поздно было ее спасти. Земной ее жених, Сигурд Олень, утешился с другой, а она осталась в Йотунхейме, где кровь ее остыла за двадцать пять лет, сердце окаменело.

Но с Рагнхильд такого не произойдет. Она останется неприкосновенной и возвратится в мир людей. Для этого Хальвдан сделал то, чего не сумел сделать когда-то ее отец. По крайней мере, нашел дорогу к ней. Войдя в этот странный дом и впервые увидев дочь Сигурда Оленя, Хальвдан сразу понял: он проделал этот путь не зря. Он уже видел немало дочерей конунгов, на одной из них десять лет был женат и знал, что далеко не каждая из них прекрасна и мудра, как бывает в сказаниях. Но Рагнхильд дочь Сигурда была особенной, кровь богов и героев сказывалась в каждой ее черте. Стройная девушка среднего роста казалась драгоценностью, как цветок из волос самой Фрейи. Продолговатое, немного вытянутое лицо с тонкими чертами имело уверенное и благородное выражение, глаза искрились умом, красивые темные брови и ресницы подчеркивали их живой блеск. Платье из драгоценного греческого шелка смотрелось неуместным в этом доме, но она носила его, как бабочка носит свои блестящие крылья или птичка – пестрые перья, даже не подозревая, что такие вещи надо беречь для особых случаев. Ее длинные, густые русые волосы спускались много ниже пояса, в этих прядях было что-то своевольное, буйное, противоречащее мягкости ее повадок, но это прирожденное стихийное своеволие и сдержанная мягкость, выработанная воспитанием, составляли друг с другом странное единство, делали Рагнхильд неповторимой, как морская волна, такой же нежной и при том сильной. Дух Хальвдана сразу запутался в теплых волнах ее волос, и возникло чувство: без нее он отсюда не уйдет. Йотунхейм не имеет права удерживать у себя такую красоту, она принадлежит мирам, где светит солнце.