Книга Светоч Йотунхейма, страница 134 – Елизавета Дворецкая

И снова он вспотел, вообразив падение в великанье брюхо. Даже если йотун его не переварит, окончить дни в полной темноте каменного мешка – великаньего желудка… Ползать по его кишкам, пока не упадешь без сил… По сравнению с этим даже участь Рагнара Меховые Штаны покажется не такой уж дурной.

Но что же его спасло? Хальвдан осторожно двинулся по склону вверх, стараясь ступать легче и внимательно следя, не дрогнет ли что-нибудь в каменном лице. Осознал: сейчас он идет по бороде йотуна-исполина, а еще ниже у него будет грудь и все прочее. Дно долины проходит по его животу.

Когда йотун пошевелился, часть снега осыпалась, но на уцелевших участках были видны следы лося – заходя в «пещеру», Хальвдан оставил его где-то в усах. Когда пасть закрылась, лось остался снаружи и, видно, понял, что произошло. Его следы вели мимо пещеры вверх и кончались возле двух щелей под выступом носа. Там он топтался какое-то время, потом вернулся, вернее, съехал опять вниз.

– Уж не пощекотал ли ты ему в носу своим рогом? – спросил Хальвдан у лося. – И тогда он чихнул… вот я и вылетел, будто камень из пращи.

Лось поскреб копытом снег и подогнул передние ноги.

– Ты совершенно прав, дружок. – Хальвдан тщательно привязал свой тюк и сел в седло. – Поехали отсюда, подобру-поздорову…

Снег больше не шел, но долина оказалась засыпана. На ночлег Хальвдан устроился, только когда тщательно осмотрел местность и не нашел никакого сходства с чьим-либо телом, живым или неживым. Впрочем, и это мало что значило, но приходилось положиться на удачу. Разводить огонь было не из чего, и Хальвдан порядком продрог. Похоже, он вступил в область вечной горной зимы, и здешние хозяева еще более суровы, чем их собратья внизу. Ледяные йотуны – куда хуже и горных, и лесных. Они могут принять облик метели или лавины, которая глотает путников, сколько бы они ни были знатны и отважны, словно комаров, не замечая. Могут стать морозом, что без разговоров сожмет в невидимых объятиях и разом выдавит тепло из тела. Задувал холодный ветер, бросая навстречу пряди метели, и Хальвдан, надвинув худ на лицо, думал, не надеть ли снова свою личину. Шерстяной плащ он свернул, а вместо него закутался в медвежью шкуру, которая поначалу служила ему спальным мешком.

Теперь он второй день ехал по белому снегу, видя вокруг черные склоны гор, а вдали – золотистое сияние невидимого озера. Не считая той метельной ночи, Хальвдан ни разу не терял Озеро Меча из виду, но сейчас это уже не радовало его, а настораживало. Но своем могучем рогатом скакуне он одолел за эти пять дней огромные пространства – но не заметил, чтобы сияние над озером приблизилось. Он оставлял позади долину за долиной, перевал за перевалом, но лужица золотого света мерцала так же далеко. Сколько ему еще ехать? Месяц? Год? Вечность? Очень может быть, что он не достигнет своей цели, пока ему не позволят это сделать.

Но у кого просить позволения? Матушка Идис сказала, что Трюм Старый, самый главный конунг Йотунхейма, живет не в этой стороне, а на севере. Также она сказала, что у Озера Меча нет постоянных охранников – они считаются ненужными, ведь йотуны не могут прикоснуться к солнечному мечу Фрейра, а все остальные не в силах его достать. Да и к несению какой-либо службы йотуны пригодны не более, чем зайцы – к сложению стихов. Однако… Хальвдан сам счел бы странным, если бы доступ к величайшему сокровищу Йотунхейма, тому, что обеспечивало ему свет, оставался бы совершенно свободным.