Книга Сошествие в Аид, страница 200 – Хейзел Райли

Облегчение проходит по её лицу волной. Я знаю, что она сделает дальше — и позволяю. Она хватает меня за шею и целует. Тёплый язык прорывается между моих губ; я стону и распахиваю их шире. Она подаётся вверх — я сразу подстраиваюсь, вхожу медленно и глубоко. Почти выхожу — и снова в неё, до перехвата дыхания. Столько раз подряд, что она начинает всхлипывать от удовольствия.

Левой рукой я удерживаю её лицо, правой цепляюсь за край ванны. Смотрю ей в глаза и двигаюсь всё быстрее — вода плескает через край, заливая пол.

И когда наслаждение накрывает её, веки опускаются — я возвращаю её шёпотом:

— Не закрывайся. Пожалуйста. Смотри. Смотри на меня до конца.

В моём голосе есть что-то, что убеждает её. Её пальцы сцепляются в моих волосах — единственном сухом месте — и, несмотря на резкость моих толчков, она гладит меня нежно, наперекор всему.

— Хайдес… — шепчет. — Пожалуйста.

Я на миг замираю:

— Пожалуйста?

Она притягивает меня к отчаянному поцелую. И на секунду я боюсь, что это момент, когда она жалеет о случившемся. Но она лишь отрывается ровно настолько, чтобы выдохнуть мне в губы:

— Пожалуйста, влюбись в меня.

Сердце проваливается. Один удар пропадает. А следующий болит. Оно расколото. Я не знаю, что ответить. Не знаю, как. Что я могу? Я не сумею сказать «я люблю тебя», даже если это будет ложью. И не сумею сказать это, даже если это правда.

Жизнь научила меня не любить никого и ничего — потому что мне не вернут столько же. В пять лет жизнь объяснила, что вопрос «когда мама за мной вернётся» из приюта приносит только ответ: «Она не хочет тебя». Потом — что, когда невероятно красивые мужчина и женщина с добрыми улыбками забирают тебя «в дом», они на самом деле просто испытывают тебя. Запирают в лабиринте, чтобы решить, достоин ли ты юридически стать их сыном. Меня бросили однажды — мать, которая не любила меня. И приняла в объятия — другая «мать», которая тоже не любила. На мой шрам смотрели с ужасом. На меня — с жалостью. С презрением — те, кто считают, что знают меня. Я никогда не получал любви ни на грамм. Если стакан Хейвен всегда был наполовину, мой был пуст. Я до сих пор тот ребёнок со стаканом в руке, ищущий хоть каплю, чтобы налить. Тот стакан я разбил давно. И не хочу снова склеивать осколки ради очередного разочарования.

Если бы Хейвен остановилась и подумала… одно, ничтожное, мгновение — она бы поняла, что я не тот выбор. Ей понравился Аполлон. Он — правильный ответ. Или любой парень из Йеля, с «обычной» семьёй и без шрамов — наружных и внутренних. Ей понадобится совсем немного, чтобы осознать ошибку. И я к этому готов.

Сейчас отчаяние — во мне. Я двигаюсь жёстче, поднимая ванне волны, что шлёпают по нашим телам и льются на пол. Перехватываю её бёдра, чтобы помогать себе и сильнее сталкивать её таз с моим. Хейвен подо мной теряет контроль. Царапает мне спину и уже не пытается двигаться сама. Полностью отдаётся мне — моему желанию, моим рукам и каждому сантиметру, что врывается в неё и толкает к оргазму.

Я чувствую и свой край. Больное напоминание: так вечно не бывает, как бы ни хотелось. Почти уверен — мы кончим вместе, в один миг. Моё имя на её губах и её — на моих, перемешанные с порванным дыханием.

Мы замираем. У Хейвен глаза закрыты — у меня раскрыты: я не хочу потерять ни секунды. Я поднимаю её за спину, усаживаю на борт ванны — её ноги по бокам моих бёдер. Кладу лоб к её лбу и целую в щёку.