Книга Сошествие в Аид, страница 203 – Хейзел Райли

Тёплое дыхание Хейвен касается моих губ.

— Какое?

Вдыхаю и выдыхаю несколько раз, закрывая глаза.

— Кай. — Снова вдох. — Полностью — Малакай. Хайдес Малакай Лайвли.

Хейвен прижимает меня к себе. Такая маленькая — и всё равно пытается упрятать в своём крошечном теле мои метр девяносто. Ткань халата мягкая и приятная, но я бы предпочёл её кожу. Я распахиваю полы и прижимаю лоб к её голому животу. Она не возражает. Касаюсь губами правой груди — лёгкий поцелуй.

— Когда Кронос и Рея пришли за мной, они ни разу не назвали меня Каем. Разговаривали так, будто у меня нет имени, — продолжаю тихо, как будто они могут нас услышать. — Сказали, что имя и фамилию — знак принадлежности к семье — я получу только когда выберусь из Лабиринта Минотавра. И я их получил. Раненого и потрясённого они взяли меня на руки и сказали: «Теперь ты наш сын, Хайдес Малакай Лайвли».

Хейвен не задаёт вопросов. Прижимает губы к моим — самый нежный поцелуй. Я не двигаюсь. Не отстраняюсь. Пусть делает со мной что захочет.

***

Столовая сервирована безупречно — так было всегда и так будет. Длинный прямоугольный стол, скатерть из дорогих тканей с золотой вышивкой. Фарфоровые тарелки, бокалы из муранского стекла ручной работы, бутылки французских вин многолетней выдержки и хрустальная люстра ровно по центру потолка. Витражные окна слева выходят на весь остров — чтобы два Титана могли держать на виду огни и движения гостей. То есть — мужчин и женщин, которые сейчас лишатся всех своих денег.

— Kalispéra, mitéra. Kalispéra, patéra, — хором здороваемся мы с братьями и сёстрами. Афина и Афродита — в длинных вечерних платьях, я, Аполлон и Гермес — в рубашках и пиджаках. («Добрый вечер, мать. Добрый вечер, отец» — по-гречески.)

Мать идёт нам навстречу, её светлые волосы развеваются, воздух наполняется запахом Dior.

— Мои прекрасные дети, — восклицает. Целует каждого в лоб. Так она целует только своих.

Кронос, во главе стола, уже налил себе красного и тянет его. Смотрит пристально, с улыбочкой. И всё равно от него веет привычной жутью.

— Наша гостья улетела? Долетела до Йеля благополучно?

— Да, — отвечаю. Её самолёт вылетел в час ночи. Сейчас девять тридцать вечера. Она написала, как только приземлилась, пару минут назад. Похоже, Лиам, Перси и Джек встречают её в аэропорту. Я бы с радостью нашёл её брата и обложил за то, как он с ней обращается. Удерживает меня не здравый смысл и не желание не лезть — а то, что я в Греции. Только это.

— Тогда почему бы не сесть и не поесть? — подаёт голос Рея. Обнажённой рукой указывает на наши обычные места.

Мы двигаемся. Гермес и Афина уже сели, когда Кронос издаёт странный звук:

— Ты — нет, Адис.

Я застываю, ошарашенный. Ищу поддержки у матери — и с ужасом понимаю, что она на его стороне: подходит к моему привычному с детства месту и резким движением задвигает стул под стол. Рядом Аполлон едва заметно вздрагивает.

Теперь мои брат с сестрами за столом. Рея тоже садится, закидывает ногу на ногу и не спускает глаз с мужа. Стоим только мы с отцом. Он делает ещё добрый глоток и поманивает меня пальцем — подойди.

Ничего хорошего. И всё же я не понимаю, чем успел его прогневить. Мы с Афиной больше не конфликтовали — значит, дело не в её мании быть идеальной дочерью.

Я подхожу. Он молчит. Разглядывает меня, слизывая вино с губ. Бокал ещё наполовину полон. Протягивает.