Книга Сошествие в Аид, страница 256 – Хейзел Райли

Я кривлюсь и отвожу взгляд. Может, если залью в себя достаточно, завтра утром и не вспомню.

— Возможно, ты права. Но только отчасти.

Она улыбается. Для Афины это уже верх проявления нежности. Она не из тех, кто выражает чувства — ни словами, ни прикосновением. Её способ показать, что ей приятно твоё общество, — короткая улыбка. Никогда не с зубами, всегда собранная, как и сама она.

Когда из толпы доносятся крики и свист, я понимаю: в зал вошла Афродита. Как обычно — в длинном красном платье, усыпанном блёстками. Шлейф у него нелепый — у свадебных платьев бывает короче. Разрез тянется от бедра, открывая полную розовую ногу, завершающуюся шпильками, выше которых я ещё не видел. Она машет рукой, словно звезда на подиуме. В её защиту: для публики мы и есть звёзды. Сложно устоять перед соблазном подыграть и позволить им относиться к нам как к богам.

Афродита сразу нас замечает и направляется к нам. Её взгляд останавливается на Хейвен, и вот тогда из богини красоты, желанной всеми, проступает та сестра, которую знаю я. Она улыбается мягко.

— Хейвен, как приятно тебя видеть. Надеюсь, тебе здесь нравится.

Не нравится. Я читаю это на её лице. Это не место для Хейвен. Она выдавливает улыбку и кивает. Залпом допивает свой бокал — такой же, как у меня в руке.

— Тебе нравится то, что ты пьёшь? — спрашиваю.

Хейвен смотрит прямо в меня, и я на миг теряю равновесие.

— Да. Очень.

Я пододвигаю к ней свой бокал.

— Возьми и мой.

Афродита ловит ход разговора, и Хейвен не хочет, чтобы ей стало обидно. Я почти слышу все оскорбления, которыми она осыпает меня в голове, пока принимает мой «щедрый» подарок и шипит сквозь зубы спасибо.

Я усмехаюсь. Под столом каблук врезается мне в голень, и я смеюсь громче. Хейвен кривится, отворачивается, но я всё равно вижу улыбку, которую у неё вырвал.

В голове я говорю ей, что она вредина. В голове пересаживаюсь рядом, выгоняю Аполлона, пью оба бокала, чтобы избавить её от этой бурды. Потом растрёпываю ей волосы и целую в лоб.

В реальности вынужден изображать равнодушие и делать вид, что танцпол меня заворожил. Но краем глаза замечаю каждый её жест. Аполлон наклоняется к ней, что-то говорит. Хотел бы знать, что именно. Обычно он молчун и зануда — с чего вдруг столько слов сегодня?

И тут нас перерезает своей навязчивостью Гермес. Двое танцоров за его спиной останавливаются, чтобы поприветствовать Афродиту, и она посылает им воздушные поцелуи.

— Ну что, во что играем, ребят? — хлопает он в ладоши.

— Сейчас не лучший момент для игр, — отвечает Аполлон своим правильным тоном.

Афина опирается локтем о стол, кладёт подбородок на ладонь и смотрит на Хейвен с опасным блеском.

— Не знаю, Герм. Мне бы хотелось увидеть, как Хейвен играет. Было бы забавно.

Афродита уже пьяна. Умудрилась стащить бокал у Хейвен и осушает его, как будто не пила полсотни дней.

— Но ведь она новенькая. Играть должна не она. Давайте лучше мы.

Я начинаю злиться. Чем дольше они будут это мусолить, тем сильнее у Хейвен взыграет желание доказать что-то моим братьям и сёстрам. Они провоцируют её, сами того не понимая.

Гермес растягивается на столе, продолжая вертеть бёдрами в такт оглушающей музыке.

— А, по-моему, Хейвен вполне может играть. Она же одна из нас.

Тишина падает мгновенно. Самая гробовая в истории тишина. Даже Афина, ещё секунду назад подначивавшая, откидывается на спинку дивана.