Книга Сошествие в Аид, страница 258 – Хейзел Райли

— Знаешь, что о нас, семье Лайвли, говорят чаще всего?

Хейвен скрещивает руки на груди:

— Что вы психи и слишком много едите яблок?

Даже Афина улыбается.

Афродита подходит к Хейвен и легонько тычет её в кончик носа:

— Что у нас нет границ. Мы их не знаем. Потому что, когда мы говорим «сделаем всё возможное», мы и правда это имеем в виду. Это не фигура речи.

Я не понимаю, к чему она клонит. Больше тревожит, как отреагирует Хейвен. Она возбуждена. Ждёт того самого драйва, который обычно чувствую и я, когда играем здесь с незнакомцами, умоляющими допустить их к партии.

Иногда мне кажется, она настолько похожа на меня, что было бы ересью отдавать её в чьи-то другие руки. Человек, который не сумеет обращаться с ней, как умею я, не сможет подстроиться под неё — это был бы мой грех.

— Удиви нас, — шепчет Афродита, но я слышу отчётливо. — Тебе можно всё. Любое безумие, что придёт в голову, Хейвен. Сделай то, чего мы не ждём.

— И только не снимай майку. Этот приём ты уже использовала месяцами раньше, — поддевает Афина. — Нас это больше не веселит.

Гермес встревает:

— За себя говори. Хейвен, можешь повторить, если хочется.

Я цепляю пальцем его нелепую шлёвку и дёргаю назад, усаживая на высокий табурет, лицом к танцполу. Латекс скрипит, Гермес устраивается и показывает мне средний палец.

Хейвен поднимается. Аполлон отходит, пропуская, но она не двигается. Смотрит в одну точку, и как бы я ни пытался поймать её взгляд, она меня игнорирует. Я хочу сказать, что можно отказаться, что это неважно и никому ничего доказывать не нужно. Что стоит только слегка кивнуть — и я уведу её домой.

Вместо этого она делает то, чего я не ждал — как умеет только она. Подхватывает платье с пола и обеими руками рвёт лёгкую ткань. Смотрю, как треснет кривоватый шов, обнажая ноги до бёдер. На миг боюсь, что она останется в одних трусиках, но она ловчее, чем я ей обычно отдаю: платье лишь становится совсем коротким — едва прикрывает попу.

— И всё? Просто порвала платье? — насмешливо тянет Афина.

Сегодня мир будто выдал мне лицензию на драку.

Хейвен качает головой и улыбается так лукаво, что Афина осекается. И у меня сердце делает лишний удар. Хейвен выбирается из диванчика, слишком близко скользя мимо Аполлона.

Когда я решаю, что она идёт ко мне, она останавливается перед Гермесом. Кладёт ладони ему на плечи — влажные, блестящие от блёсток — и опускается к нему на колени, усаживаясь ему на колени. У Гермеса распахиваются глаза, он даже не дышит. Платье задирается ещё выше, и я вижу линию её ягодицы.

Стоит его рукам лечь ей на бёдра, как я рвусь вперёд. Афина перехватывает меня — будто и рассчитывала на это, хотя вряд ли кто-то из нас мог предугадать такой ход от Хейвен.

Гермес отталкивается табуретом назад, освобождая пространство, и запрокидывает лицо, чтобы поймать её взгляд. Они долго смотрят друг на друга, и контакт становится таким интимным, что общее ощущение одно: здесь все лишние.

А я хочу опрокинуть стол в окно.

Хейвен запускает пальцы в его кудри, массирует так, что брат запрокидывает голову ещё сильнее. Приоткрывает губы, закрывает глаза — и срывается хриплый стон.

Это не перебор. Не от массажа. Это от того, как Хейвен двигается у него на коленях. Между ними два слоя ткани, но я-то знаю, насколько она хороша. Насколько хороши её мягкие тёплые изгибы, как она умеет ими пользоваться. Я знаю это чувство.