Книга Сошествие в Аид, страница 260 – Хейзел Райли

Мозг не даёт мне покоя. Снова и снова показывает Хейвен и выражение её лица после тех ужасных слов, что я только что бросил ей.

Я падаю на колени в песок и кричу в небо. Кричу до тех пор, пока хватает лёгких. Кричу, пока горло не обжигает, не царапает изнутри. А когда уже не остаётся голоса, и я вынужден вдохнуть, начинаю плакать.

Скручиваюсь, уткнув лицо в ладони. В то самое лицо, которого я столько лет стыдился. Я плачу как тот мальчик в приюте, которому говорили, что семью ему будет сложно найти. Плачу как тот мальчик, что решил, будто нашёл семью. Плачу как тот мальчик, что лежал в постели с половиной изуродованного тела. Плачу как каждая версия себя — и ребёнком, и подростком; плачу каждым разбитым кусочком, из которых никогда не сложится целое.

Из груди срывается судорожный всхлип. В ту же секунду кто-то садится рядом. Обнимает меня, прячет мою голову у себя на груди. Я сразу узнаю сладковатый запах Аполлона. И сзади меня обхватывает другой — это Гермес.

Мои братья. Создающие вокруг меня щит, чтобы принять мою боль.

В голове я чувствую себя человеком.

В реальности — ничем цельным.

Хейвен. Я люблю тебя. Когда-нибудь… прости меня.

Глава 38

Падший ангел

После того как Зевс освободил братьев из чрева Кроноса, разгорелась долгая и ожесточённая война против отца и титанов — Титаномахия. Сражение длилось десять лет, пока Зевс не выпустил циклопов и гекатонхейров, которых Кронос держал заточёнными в Тартаре. Именно они подарили Зевсу молнию, Аиду — шлем-невидимку, а Посейдону — трезубец. С этими оружиями новые боги сокрушили Кроноса и титанов, положив конец войне.

Я всё ещё в банном халате, когда слышу стук в дверь. Выхожу из ванной — и в ту же секунду раздаётся новый удар. Кто бы это ни был, явно горит от нетерпения. И у меня уже есть догадка.

— Хватит барабанить, она услышала, — шепчет голос Аполлона.

— Знаю, я просто хочу её поторопить, — отвечает Гермес и снова колотит в дверь. — Хейвен, я бы с радостью соблюл этикет и дождался приглашения, но я слишком нервничаю из-за поединка, так что войду без твоего согласия.

Дверь распахивается. Гермес, весь вытянутый и сияющий, обводит взглядом комнату, пока не натыкается на меня. На нём сиреневый костюм; пиджак — единственная вещь, прикрывающая торс, усыпанный фиолетовыми и белыми блёстками. Выглядит как диско-шар. И я не говорю это в комплимент.

Он скользит по мне глазами сверху вниз, на губах — лукавая ухмылка.

— Что, если прямо сейчас повторим сценку из зала Афи вчера вечером?

Аполлон громко фыркает и шлёпает его по животу, проходя мимо. В отличие от брата, он намеренно не смотрит на меня. Мне нужно пару секунд, чтобы понять: в голове такого, как Аполлон, это знак уважения. Мол, я слишком раздетая, и он не имеет права глазеть.

— И вам доброе утро, — говорю я, наконец, оправившись от шока. Всё случилось слишком стремительно. — Могу узнать, что вы здесь делаете?

Гермес разбегается и плюхается на кровать, распластавшись морской звездой.

— Может, ты забыла, Маленький рай, но это наш дом.

— Она имела в виду — в её комнате, — поправляет Аполлон, стоя у окна, руки скрещены на груди. На нём простые чёрные джинсы и белая мятая рубашка.

— Ну, тогда ответ такой… — Гермес делает паузу, потом бурчит: — Мы переживали за тебя. Через два часа Хайдес тебя изобьёт, и мы решили проверить твоё настроение.