Книга Моя по праву зверя, страница 81 – Алисия Небесная

Девочки уже стелют постели прямо на полу — по старому обычаю, все спят вместе, в одном доме, перед обрядом. Говорят, так энергия невесты заряжается женской силой. От них пахнет сухими травами, печёным тестом и чем-то родным.

— Это, кстати, настоящий девичник, — улыбается Кайла, ловко расправляя одеяло. — Только без драмы и с настоящими подругами.

— И с караваем, — смеётся Миша, — а не с шампанским и стриптизёром.

— Каравай — это святое, — хмыкает Алекс, хлопая подушку. — А ещё можно гадать. На сон, на пару, на силу рода…

— Гадать не надо, — перебиваю их, зевая. — Пожалуйста. У меня и так сердце с утра скачет.

— Да ты не переживай, — Кайла садится рядом, смотрит тепло.

— Ложись, Белла, — тянет меня за руку Миша. — Завтра будет важный день. А ты нам нужна бодрая и красивая.

— Вы как хотите, — улыбаюсь, укладываясь под плед, — но я сплю. Без песен, ритуалов и разговоров. — Ну ты даёшь, — смеётся Алекс. — А я уже хотела рассказать историю, как Кайла в первый раз привела добычу и…

— Всё, всё, молчу! — хихикает Кайла, закидывая подушку.

Баня с утра — не просто для тела, а для духа. Так говорила Амалия, и девочки с ней соглашались.

«Как пар с плеч — так и грех долой», — напомнила Алекс, когда мы, ещё в полусне, пошли по тропке к маленькой, но крепкой бане, сложенной из еловых брёвен.

Огонь под котлом горел с ночи. Пар шёл густой, пахло хвоей, чабрецом и сушёными лепестками васильков — всё приготовили заранее. Это не просто омовение — это древняя традиция, когда омега смывает с себя всё, что было до. До альфы. До связи. До пары.

В парной жар обволакивает, вгрызается в кожу, в лёгкие. Сначала кажется, что не выдержишь, но потом приходит облегчение — телу, голове, сердцу. Миша осторожно обливает раскалённые камни настоем зверобоя и мяты, и пар становится терпким, насыщенным.

Я сижу на лавке, завернувшись в простое полотно, чувствуя как скатывается по телу капельки пота. Спустя время, когда тело стало совсем лёгким, а кожа — алой и распаренной, я споласкиваюсь холодной водой, бросаю ещё один взгляд в сторону бани и выхожу, оставляя всё — там.

В доме меня ждал наряд. Белое платье — без пуговиц, без застёжек, простое. Вышитое вручную девочками — на груди знак солнца, а по подолу — еле заметные волчьи лапки.

«Белое — к чистому, новое — к началу», — сказала Алекс, помогая мне надеть его.

Пока заплетала волосы в одну длинную косу — как требует обычай, девочки во дворе уже разложили у костра моё старое платье. То самое, в котором я приехала. То, в котором ещё не была ни омегой, ни парой, ни невестой.

Пламя разгорается быстро. И вместе с ним поднимается голос — три женских голоса сливаются в одно, как завещали матери, бабки и прабабки:

Сжигаем старое — прощай, былое, Пусть уйдёт печаль с золой золотою. Пусть дымом поднимется — не воротится, А с зарёй новой — счастье зародится.

Стою у огня, руки сжаты у груди. На тлеющих углях медленно догоряет моё платье. Ткань сжимается, чернеет, превращается в пепел. Это не просто одежда — это старая я. Та, что ещё не знала Райна. Не знала, кто я для него. Кто я — для себя.

Горячо в груди. Но не от боли — от ощущения, что что-то важное завершается. И начинается новое.

После обряда — завтрак. Амалия встречает нас в доме уже накрытым столом: ватрушки с медом, квас с мятой, ещё тёплый хлеб. Всё просто, по-домашнему.