Книга Моя по праву зверя, страница 83 – Алисия Небесная

Рывок. Прыжок. Всё быстро, без лишней боли. Она падает сразу.

Я стою над добычей, дыша часто.

Сердце гремит в груди. От понимания: это не просто мясо. Это — дань. Подношение.

Пища для стаи. Символ того, что я могу быть частью. Что не вернусь с пустыми лапами. Подымаю голову — небо уже в звёздах. Пора домой. Не успеваю пройти и полпути, как воздух меняется.

Резкий запах. Медведица.

Выходит прямо на тропу. Шерсть дыбом, тяжёлое дыхание. Не нападает, но явно раздражена. Ищет. Возможно, потеряла медвежат — тогда она в ярости.

Не отрываю взгляда. Она обнюхивает воздух. Рычит. Делает шаг в мою сторону.

Я глухо рычу, но без вызова. Хочу показать: уйду, но не боюсь. Но она так встревожена, что не реагирует. У меня проблемы.

Сегодня Белла станет моей женой. Омегой. Луной. С утра весь на нервах, хоть я и не подаю виду.

Отец с рассвета на ногах — лично проверяет место обряда, расставляет охрану, координирует старейшин. Всё должно пройти безукоризненно. Он гордится. Это видно. И, как ни странно, это приятно.

Каравай, который Белла испекла накануне, стоит в центре длинного деревянного стола. Его ещё никто не трогал — таков обычай. Он словно символ её шага в мою стаю, в мою жизнь.

Я смотрю на него — и думаю о ней. Скучаю. До чёрта скучаю.

Не виделись всего сутки, но тело помнит. Запах. Тепло. Губы. Глаза. Волчица в ней откликается на моего зверя — и мне этого уже не забыть.

— Волнуешься? — слышу голос отца за спиной. Подходит, кладёт руку на плечо. Весомо. По-мужски.

— Да, — отвечаю честно. Без пафоса.

Он усмехается, но с мягкостью.

— Я помню, как ждал твою мать. Она была самой красивой из всех, кого я знал. И самой упрямой. Я переживал, что не справлюсь. Что не удержу. Но любовь — она такая. Не спрашивает, готов ты или нет.

Я молчу. Думаю.

Отец продолжает:

— Но ты другой. Сильнее. Твёрже. И Белла твоя не просто омега. Она твоя пара. И ты это знаешь.

Я киваю. Знаю. Потому и волнуюсь.

Наш разговор прерывает Брендон. Он появляется бесшумно, как всегда, но запах… запах тревоги опережает его слова. Мне это уже не нравится.

— У нас проблемы, — говорит тихо, почти не разжимая челюсти. Я поворачиваюсь к нему всем телом.

— Что не так?

— В лесу медведица. Злая. Ищет медвежат. Пауза. — Белла там же.

Холодок пробегает по позвоночнику. В груди сразу — сжатие, в горле — хрип. Волк внутри вздыбился.

— Если они встретятся…

Он не договаривает. И правильно. Не стоит. Потому что я уже знаю. Я уже чувствую, как внутри начинает кипеть ярость.

— Где она была в последний раз? — голос мой ниже, чем обычно. Ровный. Холодный.

— Район старого ручья. Алекс говорит, ушла туда чуть до заката. Ещё не вернулась.

Я сжимаю кулаки. Стая начинает что-то чувствовать. Слуги замирают, кто-то с краю уже смотрит в мою сторону.

— Поднять охрану. Половину — со мной, половину — на выход к северной тропе.

Я уже разворачиваюсь.

— Брендон. Она не должна быть одна. Ни секунды. Найди. Верни. Целую.

Он кивает и исчезает.

А я… Я больше не жених. Я — альфа. И моя пара в опасности.

Через несколько минут докладывают:

— Селена. С матерью. Ушли в том же направлении. Тридцать минут назад.

Я замираю. Волк внутри ощетинился. Это уже не просто тревога. Это злость.

Селена. Знала, куда идёт Белла. Знала, что обряд — сегодня. И всё равно пошла.

И не одна — с матерью. Та, что умеет говорить так, будто решает за Совет.